Выживший

Но, несмотря на проблемы передвижения, я отдалился от планетохода в лес аж на расстояние в километр, где и установил лазерную сигнализацию и камеры на расстоянии пары сотен метров друг от друга. Так хоть какие-то шансы узнать об опасности, до того как эта опасность подберётся к планетоходу. То, что я увидел во время прорыва из города, говорит о том, что местная цивилизация полагается на магию без технологий и быстрого транспорта у них нет.

Но смущает меня пространственная магия. С её помощью они могут оказаться прямо под планетоходом в любую минуту. Хорошо, что внутрь им не попасть — внутри планетохода нельзя открыть портал или в него телепортироваться. Это не было специальной функцией. Это побочный эффект защиты планетохода. Внедрённые руны ещё во время выплавки деталей планетохода дестабилизировали пространственную метрику, не позволяя таким образом прицелиться с точкой выхода внутрь.

Вообще, об этом эффекте я узнал из доклада ещё во время подготовки экспедиции. Тогда этим случайным эффектом сильно заинтересовались военные, так как обычная защита от перемещений много потребляет маны, а тут просто пассивный побочный эффект. Не знаю, чем потом всё закончилось, но перед отлётом я слышал о том, что несколько экспериментальных командирских боевых машин создали с учётом этой технологии. Приняли ли их на вооружение, узнать уже не успел.

Во время полёта до портала каналы связи между «Мистой» и империей использовались исключительно по делу, а уж никак не для обмена ненужной нам в принципе информацией. Надо будет обсудить с Лингретом и двумя пространственными магами защиту от пространственной магии вокруг планетохода. Сам Лингрет, скорее всего, не делал ничего подобного, но те два нитири, пространственных мага, должны знать об этом. Лингрет же на основе их знаний сможет разработать артефакт, а я — воплотить его в жизнь.

На обратном пути к планетоходу внимательно рассматривал природу вокруг меня. Она в какой-то мере схожа с той, которая дома, но в то же самое время цветовая гамма растений отталкивала от того, чтобы к ним прикасаться и вообще приближаться. Фиолетовые деревья с синими пятнами, в которых росло нечто похожее на прыщи, мне казались каким-то ядовитыми, несмотря на то, что анализатор показал вполне себе безопасное растение для моего нынешнего организма. Скорее всего, такие впечатления у меня, во-первых, от того, что я очень давно не видел растений в природе — тут и длительный полёт, и полгода на мёртвой планете — а во-вторых, яркие цвета растений дома ассоциировались с ядовитыми растениями. Помню, в ботаническом саду видел оранжевые растения, которые выделяли дурман, сводящий с ума всех вокруг. Даже люди поддавались ему, пусть и не на первый день, но в итоге все приходили к нему и сидели на месте, пока растение оплетало жертву своими корнями и выпивало все соки. Сейчас то растение осталось только в различных музеях и ботанических садах, а в своё время от него погибло несколько экспедиций на соседний континент в пору Великих Открытий.

Так что у меня подсознательный страх ярких растений любых других цветов, кроме зелёного. Надеюсь, удастся со временем перебороть этот страх, так как тут все растения таких цветов. Здесь ярко-фиолетовая кора обычна для растений на этой планете. Да и Сальмира как-то рассказывала о том, что на их родной планете до катастрофы тоже преобладали яркие цвета, и фиолетовый среди них был самым распространённым и уступал, пожалуй, только розовому цвету. М-да уж, мне тяжело было тогда представить траву розового цвета, но это было нормой как на родной планете, так и тут. На границе леса и песочного берега можно встретить розовую травичку. А вот Сальмира не понимала, как могут быть растения зелёного цвета. Она не смогла припомнить ни одного зелёного растения, а на те, которые я показывал на мониторе, говорила, что они ужасны и противны. Некромант, более старый и опытный нитири, всё-таки видел зелёные растения в одном регионе республики, но они были произведением одного друида, который и выбрал специально зелёный цвет, чтобы выделиться среди остальных. Но у него от зелёных растений схожая реакция была, правда, по другой причине — те друидские растения были плотоядными.

Закончив обход, так и не обнаружив следы жизнедеятельности разумных, я вернулся обратно к планетоходу, но внутрь не пошёл. Вместо этого приблизился к голубой морской воде — ну хоть цвет воды такой же, как у нас. Как мне хотелось сорвать с себя скафандр и броситься в воду, словами не описать. Но нельзя. Пока организм не адаптируется постепенно к местным условиям, я могу таким образом себя убить.