Выжжено

Таггард не мог поверить своим глазам. Он оцепенел, перечитывая снова и снова. Всё как нарочно! Семнадцать из девятнадцати террористов, совершивших на четырёх угнанных самолётах крупнейшую в истории террористическую атаку, были саудовскими гражданами – и тем не менее, в то время как всем остальным пришлось оставаться на земле, саудовцам было разрешено покинуть страну! Более того, уже тогда можно было предположить, что организация этого злодеяния исходила от Усамы бен-Ладена, которого внутри ЦРУ сокращённо называли УБЛ, – однако, вместо того чтобы допросить или хотя бы расспросить, их беспрепятственно выпустили из страны!

И это в то время как самолёт с сердцем, предназначенным для его маленькой дочери, не мог продолжить свой путь.

И Чарльз У. Таггард начал интересоваться Саудовской Аравией.

Настоящее

В первые дни к Маркусу в палату приходил физиолог, осторожно его массировал, двигал его руки и ноги во всевозможных направлениях и повторял:

– Терпимо?

При этом всё было не только терпимо, но даже хорошо; он воспринимал эту гимнастику как приятное разнообразие.

Но вскоре ему объявили, что настало время принимать участие в общей гимнастике для больных, внизу, в реабилитационном зале. Правда, его возил туда в кресле – по стеклянным коридорам с видом на лесистые окрестности – прыщавый альтернативщик.

Неделю спустя и это кончилось, и Маркусу пришлось проделывать этот путь своими ногами. Это было труднее, чем сама гимнастика, и удавалось лишь благодаря палке, которая с самого начала стояла у его кровати – для походов в туалет или на чайную кухню.

В первый день после этого похода он находился в таком нокауте, что проспал до самого вечера.

На второй день он тоже был измучен, однако смог пару часов смотреть телевизор.

На третий день, когда он вернулся в палату, его ждала высокая, стройная женщина в тёмно-красном пальто. Она стояла у окна и, когда он вошёл, медленно повернулась к нему, плотно сжав губы. Её взгляд казался тревожным; волнение, исходившее от неё, ощущалось почти физически.

– Привет, – сказала она.

Маркус проковылял к своей кровати, отставил костыль и опустился на матрац.

– Привет, Доротея! – хрипло сказал он. – Рад тебя видеть.

Глава 7

Несколькими неделями раньше

Дверь в магазин была заперта. Доротея невольно глянула на часы. Половина одиннадцатого. И обычный будний день, понедельник.

Да, и снаружи не стояла витрина с овощами. Стенд с газетами тоже. Закрыто? Но почему?

Она ещё раз нажала на ручку. Дверь не поддалась. Когда-то, в другом столетии, она была выкрашена в синий цвет; за это время краска облупилась. Доротея попыталась заглянуть внутрь сквозь стеклянные матовые стёкла. Вроде бы внутри горит свет?

Она заметила какое-то движение, потом дверь открыли. Мужчина за пятьдесят, с отвислыми щеками и порослью в носу, стоял в проёме.

– Вы сегодня первая, – сказал он ворчливо под дребезжанье древнего дверного колокольчика. – В половине одиннадцатого. Вы только посмотрите.

– Не поняла, – растерянно сказала Доротея.

– Вы первая, кому понадобился магазин. – Он повернулся, взял с кассового столика кусок картона. В глубине магазина стояли коробки, с полок было всё наполовину убрано. – Я написал объявление да забыл его повесить. Только сейчас заметил.

– Что за объявление?

– Что магазин закрывается. – Он коротко глянул на неё. – В субботу умерла моя мать.

– О! Мне очень жаль. – Доротея сама не ожидала, что примет известие с такой болью. Ведь она только подружилась со старой женщиной, и вот…

– Да что уж там жалеть. Ей было восемьдесят три. И она умерла именно так, как всегда хотела: во время работы. Успела даже всю бухгалтерию свести. Сделала отчёт за месяц, прилегла на софу – и всё.

Это звучало не особенно печально, скорее досадливо.

– Да. Понимаю. – Доротея не знала, что сказать. – А что будет э-э… с магазином?

Мужчина покачал головой.

– Он ведь ничего не приносил. Жила она на свою пенсию. Разрешите? – Он закрепил табличку, на которой было написано: «В связи со смертью хозяйки магазин закрыт на неопределённый срок». Потом отвернулся, не прощаясь, и снова закрыл дверь.

Доротея стояла снаружи и слышала, как он там орудует. Судя по звуку, ему всё это было безразлично, да даже и противно.

Она повернулась, посмотрела через деревенскую площадь, ощущая волнение, будто этот момент выбивался из обычного хода времени. Вот контора управления, где работал местный начальник, и то лишь два раза в неделю. Трактир «У кружки» – серая, пришедшая в упадок нора. Здание рядом было когда-то магазином, возможно, модным, судя по пустой витрине за пыльным стеклом. Церковь имела такой ветхий вид, что Доротея не решилась бы в неё войти.

И что это за деревня? Вся такая… мёртвая. Как пыльный чулан, полный старых, забытых вещей. Это было не пространство для жизни, а какая-то свалка жилых домов.