Вызов

Мы с мамой еще немного болтаем, пока я слоняюсь по квартире. Мы говорим о Весеннем бале, экзаменах и о том, что я планирую делать летом: оставить квартиру в Гастингсе или перевезти вещи на склад… Решение, которое, понимаю я, откладывается, пока я не определюсь с кое-какими другими планами.

Позже, когда Конор пишет, что придет с заказанной едой, я задумываюсь, не провернуть ли какой-нибудь квест в духе старшей школы, чтобы пригласить его на Весенний бал. Например, написать приглашение красной помадой на груди или выложить нижним бельем на полу. Но потом я понимаю, что если придавать большое значение приглашению, то это, в свою очередь, придаст важности и нашему совместному походу и, может быть, создаст неверный посыл. Поэтому я не делаю ничего серьезного и поднимаю вопрос за чашкой моего любимого томатного супа и сыром-гриль из кафе.

– Слушай, скоро у Каппы будет Бал. И я хотела попросить моего другого фальшивого парня пойти со мной…

Конор весело поднимает бровь.

– Он учится в другом месте, ты его не знаешь. Но потом я подумала, что раз ты уже познакомился с моей матерью и мы вместе спаслись из горящего дома, то, может быть, ты пойдешь со мной?

– Это одна из тех вечеринок, где ты таскаешь меня по залу, вызывая зависть у других девушек и, по сути, обращаешься со мной, как с членом на ножках?

– Да.

– Тогда я согласен.

Я рискую расплыться в легкомысленной улыбке. Конор так все упрощает – неудивительно, что мне с ним так комфортно. С ним все легко.

Я смотрю, как он сует последний кусок чизбургера себе в рот, счастливо жуя, и мое хорошее настроение слегка портится.

Как комфортно бы я себя ни чувствовала, шепот сомнений и страхов никогда не замолкает. Это как белый шум, гул в моей голове, звучащий, когда я засыпаю, постоянный сигнал, предупреждающий, что, возможно, мы на самом деле совсем друг друга не знаем. И что в любой момент эта детально проработанная фантазия, которую мы создали, может окончательно и бесповоротно рухнуть.

25. Тейлор

У Конора художественные способности, как у песчанки.

Я узнаю этот пугающий факт, когда он приходит в среду после своего занятия по экономике и находит меня уже в пижаме и по локти в картоне. Дети на уроках миссис Гарднер на этой неделе мастерят бумажные джунгли, и мне надо сегодня вырезать для них около двух сотен бумажных цветов, птиц и других живых существ. Когда Конор предложил помочь, я предположила, что у него есть хотя бы навыки рисования на уровне пятого класса и базовые умения по обращению с ножницами. И просчиталась.

– Что это вообще такое? – спрашиваю я, сдерживая смех. На заднем фоне идут мультфильмы, пока мы сидим на ковре в гостиной. Что мне нравится в работе в начальной школе, так это, среди прочего, то, что она не дает тебе воспринимать себя слишком серьезно.

– Лягушка. – Он любуется своим генетическим уродцем, умилительно гордый этим гротескным существом, которое, будь оно живым, захрипело бы в агонии, а потом бросилось бы под машину.

– Она выглядит, как какашка с бородавками.

– Мать твою, Марш. – С искренне оскорбленным видом он накрывает те места, где у лягушки были бы уши. – Из-за тебя у нее будут комплексы.

– Ее бы прикончить из милосердия, Эдвардс. – У меня вырывается хихиканье, и мне становится немного жалко Конора – подумать только, такая преданность этому убогому созданию!

– В свободное время ты тоже травишь всех крольчат, не соответствующих стандартам красоты?

– Вот. – Я даю ему несколько листов цветной бумаги, где я уже нарисовала цветы. – Просто вырежи их.

Он надувает губы.

– Ты будешь самым противным учителем.

– Пожалуйста, постарайся резать ровно по линиям.

Недовольно проворчав «Плевать» себе под нос, Конор возвращается к безрадостному заданию по вырезанию цветов.

Я не могу не бросать исподтишка на него взгляды, любуясь очаровательно-сосредоточенным выражением, застывшим на его лице.

Как это может быть реальностью? Эти сто восемьдесят восемь сантиметров мышц и мужчина, лежащий на моем полу. Конор постоянно сдувает волосы со лба, пока работает.

Иногда я забываю, какой он привлекательный. Наверное, я привыкла к тому, что он постоянно рядом и стала воспринимать как должное мягкую форму его губ, мужественный изгиб плеч. То, как его кожа касается моей, когда мы не хотим друг друга касаться, заставляет меня нервничать. Как и то, что я чувствую, когда он лежит на мне сверху.

Когда я представляю его внутри себя.

Спустя несколько минут я проверяю его успехи и обнаруживаю, что он потратил все время на то, чтобы вырезать в качестве протеста члены и аккуратно разложить их на полу моей гостиной. Когда он замечает, что я все увидела, он скрещивает руки на груди и гордо улыбается.

– И что же ты скажешь в свое оправдание?

– Это цветы, – говорит он дерзким тоном, и воображение тут же рисует мне более молодую версию Конора, закатывающего глаза от нотаций учителей в старшей школе и показывающего им за спиной средний палец.

– У них яйца! – выпаливаю я.

– И? У цветов есть яйца. Они называются пыльники. Погугли. – Он усмехается, полный нахальства и озорства.