Вызов небесам

Подгоняемые криками болельщиков, пять фигурок быстро поднимались вверх по склону. Поначалу их еще было хорошо видать, но затем они одна за одной скрылись среди камней и покрывающей гору растительности. Болельщики внизу поутихли и лишь напряженно вглядывались в лысую вершину горы, где, по их представлениям, должны были вскоре появиться соревнующиеся. Вот уже на ребре горы мелькнула рыжая шевелюра Василидиса, чуть ли не бегом направлявшегося к вершине, вот с другой стороны от вершины кто-то заметил длинную фигуру Влада, вот уже метрах в пяти от вершины показался отчаянно карабкающийся Хорхе, но не им предстояло сегодня стать триумфаторами. Из-за какого-то куста у самой вершины неожиданно вынырнула маленькая рогатая фигурка в легкой, развевающейся рубашке и коротеньких шортиках, первой забралась на самую высокую точку Крестовой горы и радостно замахала руками. Корней праздновал свою заслуженную победу. Таким и запомнился он потом Вадиму: счастливым, скачущим, торжествующим.

На Ай-Петри они тогда все же взобрались, и даже без особых приключений, хотя Каледин и отругал крепко пятерых сорвиголов за непослушание и несоблюдение техники безопасности. Он бы охотно отстранил их от всех последующих экскурсий, но это уже не имело смысла: время их пребывания в Крыму заканчивалось, пора было возвращаться в Кесарево. Двумя днями ранее Тверинцев позвонил Вадиму и сообщил, что комиссия уже благополучно покинула поселок, так ничего существенного там и не найдя. В Кесарево понемногу начинали стекаться претенденты на усыновление божественных детей. В связи с этим Тверинцев просил и Каледина поторопиться с выбором.

Весь вечер перед отъездом Вадим размышлял, кого ему предпочесть. Ему нравился верный оруженосец Марио, но последний уже безоговорочно принадлежал Триллини. Очень хорош Влад, но его, конечно, возьмет к себе Тверинцев. Хотелось бы взять к себе Толика, но тот неразлучен с Дэви, а двоих Каледину было не потянуть. Эрик — слабохарактерный мальчик и очень нуждается в опоре, но сердце к нему как-то не лежало. Кроме того, Вадим в душе был не чужд амбиций, что, может быть, именно ему выпадет честь воспитать того единственного, который поможет человечеству в противостоянии с высшими силами. Эрик, по мнению Вадима, на эту роль никак не тянул. Более перспективными казались Корней и Василидис, но Каледин всерьез опасался, что не сможет справиться с их неуемной энергией. Имелись в группе и весьма перспективные девочки, вот Катя, например, или Анна, но Вадиму почему-то хотелось заполучить именно сына. В итоге после долгих раздумий его мысли сошлись на Борисе. В Кесареве этот мальчик казался рядовым и ничем не примечательным, но внезапно выявившаяся способность противостоять самому Петру… но желание возиться с младшими ребятами… Защитник растет. Да, защитник… и, может быть, в будущем не только защитник своих сверстников… Да и мать его была вполне во вкусах Вадима.

Итак, решение было принято. Утром Каледин сообщил о нем Боре, повергнув мальчика в такое смятение, что тот не пришел в себя до самого возвращения в Кесарево. А уже с симферопольского вокзала Вадим по телефону уведомил о своем выборе Тверинцева и получил его полное согласие. Как оказалось, на Борю пока никто еще больше не претендовал. О своих наблюдениях за мальчиком Каледин предпочел не распространяться.

Обратная поездка прошла без всяких осложнений. C таможней на границе удалось разобраться полюбовно, опять, впрочем, не без помощи Петра. Даже добытую Корнеем амфору ребята сумели вывезти с территории суверенной Украины.

Глава 14. Последние дни в Кесареве

На вокзале в Бежецке их встречали двое: Тверинцев и… невысокая субтильная фигурка с белыми волосами. Алешка! А он-то тут какими судьбами?! Поздоровавшись и обнявшись с Николаем Игнатьевичем, Каледин немедленно переключил свое внимание на мальчика:

- Здравствуй, Алеша, очень рад тебя видеть! Неужто ты выздоровел? Я слыхал, что с такими травмами, как у тебя, многие месяцы лежат.

- Понимаете, Вадим Андреевич, — тихим голосом произнес мальчик, потупив глаза, — мне там плохо было. Лежишь целыми днями, шевельнуться не можешь, никого из ребят не видишь. Ну, скука страшная… И врачи хмурятся: чего-то у меня там не так страстается. Они мне не говорят, но я же чувствую… И как-то ночью я вдруг понял, что если сам себя не исцелю, то так и останусь на всю жизнь инвалидом. И начал ладонью водить, ну, там, где позвонки сместились… Сперва жар какой-то почувствовал и больно стало, а потом как-то все прошло. Утром я почувствовал себя лучше и даже шевелиться стал. Ну, врачи прибежали, меня отругали, но потом все же согласились сделать мне рентген. А на рентгене выяснилось, что все у меня срослось в лучшем виде, и меня из больницы выписали, вот. Николай Игнатьевич сегодня меня оттуда забрал.