Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

В экстренной ситуации, когда речь идёт о спасении жизни, человеку как никогда необходим человек – тот, кто поможет успокоиться, сконцентрироваться и заставить действовать. Таким человеком в моём случае оказался Славик – только благодаря его вмешательству и словам, которые смогли пробиться к моему сознанию, я сумел изменить, казалось бы, неизбежный ход событий.

Именно этот случай впоследствии сыграл свою роль в моём решении работать в хосписе. Здесь я не только практикующий врач – каждый раз я стараюсь достучаться до охваченного паникой или впавшего в депрессию человека, помочь ему услышать собственное сердце и, насколько возможно, привести мысли в порядок. По себе знаю, насколько важен уверенный голос человека, находящегося на другом берегу».

Уйти по-человечески

Свой пятидесятилетний юбилей Григорий собирался отметить в кругу семьи и близких друзей, однако этим планам не суждено было исполниться. Помешало серьёзное недомогание, которое он испытывал в последние дни. Усилившуюся тошноту и постоянную рвоту усугубляли непрекращающиеся сильные боли в спине. Диагноз, поставленный в результате обследований, стал для мужчины шоком – врачи констатировали рак поджелудочной железы 3-й стадии.

Историю борьбы со страшной болезнью рассказывает Антонина, супруга Григория.

«Гриша всегда был человеком с сильным характером, о таких говорят, что у него крепкий стержень внутри. Он бывший военный, прошёл Афган и ряд других горячих точек, привык стойко переносить тяжёлые удары судьбы, которых на его жизнь выпало немало. Были у него и серьёзные ранения, порой дававшие о себе знать спустя многие годы. Но он всегда старался сам справляться со всеми болячками, лечь в госпиталь или поехать в санаторий его было не заставить. Сейчас я думаю, может быть, это тоже сыграло свою роль в том, что рак у него обнаружили уже в неоперабельной форме.

Известие о том, что у него смертельная болезнь, Гриша воспринял исключительно мужественно, в отличие от меня. Психолог потом мне рассказывала о типичных ступенях принятия таких известий: паника, отрицание, депрессия и так далее. У Гриши ничего подобного не было, в панику и депрессию впадала только я. А он, наоборот, поддерживал меня и говорил: «Ну что ты, ничего, мы ещё повоюем». И мы воевали.

Четыре года, собрав всю волю в кулак, муж сопротивлялся болезни, бился за жизнь с противником, который с самого начала был сильнее его. Но Гриша всё равно не сдавался, хотя ему и пришлось испытать мучения всех кругов ада. Он прошёл и хирургию, и лучевую терапию, и химию. Всё, что только было возможно, мы испробовали, даже принимали участие в клинических испытаниях экспериментальных препаратов.

Четыре года жизни Гриша отвоевал у болезни, карабкаясь от отчаяния к надежде и падая обратно, на самое дно безнадёжности. Для такого диагноза, как говорили врачи, это очень большой срок, изначально они давали ему год, от силы полтора. Думаю, так долго он смог продержаться только благодаря силе воли и решимости.

И лишь в последние полгода, после того, как лечащий врач сказал, что никакие методы уже не дадут ощутимого результата и Гришу отправили умирать домой, мужество постепенно стало покидать его. Для него пропали смысл и цель борьбы, не осталось ничего, кроме изнуряющей, высасывающей последние силы и перемалывающей психику боли.

А для меня началась ещё и безумная эпопея с выпиской рецептов и получением обезболивающих. Лекарства, которые можно было купить в аптеке за деньги, уже практически не помогали, а наркотиков, что мужу выписывали на десять дней, хватало, в лучшем случае, на неделю. Он пытался терпеть, чтобы хоть немного растянуть полученные препараты, но тогда начинались приступы невыносимой прорывной боли.

Самыми тяжёлыми для него были дни моих походов за рецептом и в аптеку. На это уходил обычно целый день, и всё время до моего возвращения Грише приходилось держаться на простых таблетках, ведь для того, чтобы врач мог выписать новый спецрецепт, я должна была сдать все использованные ампулы. Получение лекарств – вообще отдельная история, полная бюрократических проволочек, перестраховок и прочего абсурда. Ни вспоминать, ни говорить об этом сейчас не хочется. Мой рассказ о другом.

Первые два месяца после выписки из больницы Гриша ещё вставал, иногда, в паузах между приступами рвоты и боли, просил вывезти его на балкон погреться на солнышке и подышать тёплым весенним воздухом. Потом прорывы боли стали проявляться постоянно, и вся жизнь свелась к одному – мучительному ожиданию смерти.

Я видела, насколько муж изменился внутренне, он казался совершенно сломленным этими непрекращающимися пытками. Но однажды я вдруг заметила явную перемену в его настроении, которую не сразу смогла понять. Он стал более собранным что ли, как в те годы, когда ещё боролся с болезнью. В глазах появилась надежда, словно он обрёл новую цель. Поначалу я обрадовалась этой перемене, но потом поняла её причину.