Вызов принят. Невероятные истории спасения, рассказанные российскими врачами

Это два таких, можно сказать, банальных примера, коим несть числа в обычной практике. Что-то удаётся спасти, а чем-то порой приходится пожертвовать. По крайней мере ты знаешь, что сделал всё возможное, всё, что от тебя зависит. И всегда стремишься именно к этому.

От летальных исходов, конечно, ни один хирург не застрахован, но я могу сказать, что лично у меня на столе никто, слава Богу, не умирал. Были онкологические пациенты, которым проводились паллиативные операции, а потом они умирали. Такое вмешательство не радикальное, оно лишь позволяет немного облегчить состояние больного, снять некоторые симптомы, уменьшить его страдания. Но в подобных случаях ты заранее знаешь, что человек неизлечим и итог, увы, неизбежен.

К огромному сожалению, и мне приходилось терять пациентов, осознавая и глубоко переживая свою беспомощность в определённых, пусть даже не зависящих от меня обстоятельствах.

Одна из самых горестных страниц в моей практике связана с девочкой Машей, было ей всего 4 годика. Малышка попала к нам в больницу с обширным ожогом, обгорело около 65 % тела. Семья неблагополучная, мать алкоголичка с двумя детьми. И вот однажды мать велела детям пойти самим затопить печку. Они и пошли. Старшая девочка, которая всего-то на два года старше Машеньки, взялась растапливать печь – плеснула туда бензина да и подожгла. Пламя моментально занялось и тут же выпорхнуло наружу. Сразу загорелся дом. Мать и старшая дочка смогли выскочить, а Машенька не смогла, не успела. Привезли её потом с ожогами, несопоставимыми с жизнью. Она была в сознании, чувствовала всю эту боль… Постоянно просила пить, мы смачивали ей губки… Старались делать всё, что могли, и врачи, и медсёстры, но организм был и без того сильно ослабленный, не справлялся. Мы её потеряли. А мать так и не пришла ни разу, пока мы боролись за жизнь её ребёнка…

САМОЕ ТРУДНОЕ ДЛЯ ВРАЧА —

БОРОТЬСЯ ЗА ЖИЗНЬ РЕБЕНКА.

И ТУТ ГЛАВНОЕ – НЕ ОЧЕРСТВЕТЬ,

НЕ ПРЕВРАТИТЬСЯ В ХОЛОДНОГО СКЕПТИКА.

Очень тяжёл такой опыт для любого медика, но приходится порой и через это проходить. Главное не растерять при этом самообладания и уверенности в своих силах, ведь ты нужен и другим пациентам. Чтобы закончить мой рассказ на позитиве – а он жизненно необходим в работе любого врача! – поделюсь историей, которой я очень горжусь.

У меня был пациент – Руслан Валерьевич, военный лётчик. В стационар он поступил с диагнозом атеросклероз сосудов нижних конечностей – сосуды не кровоснабжаются, конечности холодные. При этом заболевании поражаются артерии, из-за нарушения циркуляции крови развиваются трофические изменения в тканях, потом происходит сужение и закупорка вен, возникают отёки, может начаться гангрена. И вот Руслан был к нам направлен уже на ампутацию конечностей. Мы взяли его на стол. Я внимательно осмотрел в очередной раз – а конечность-то тёплая! Жалко было отнимать эту ногу, и я отменил операцию уже на самом столе. Решил, что стоит попытаться полечить консервативно. Не буду углубляться в специфику лечения, скажу лишь, что Руслан ходит на своих двоих. Да, он постоянно на таблетках и раз в три месяца проходит терапию в стационаре, но у него свои ноги! Так что спасти можно, не просто отняв конечность… Я сам порой не верю, честно говоря, что у меня всё получилось. Это как раз то, что укрепляет уверенность и придаёт силы. И это делает меня очень счастливым человеком!»

Есть только я и операционное поле

«Каждый врач, если говорить о специализации, по-своему уникален, – считает Владимир Орлов, хирург с опытом работы в стационаре более 25 лет, – но, думаю, хирурги во многих смыслах отличаются от других врачей. В первую очередь, у них более устойчивый психоэмоциональный фон, потому что в этой профессии огромная нервная нагрузка. Здесь больше, чем где-либо надо быть устойчивым и жёстким. Это, пожалуй, главное отличие.

Вот, смотрите, возьмём, например, терапевта и хирурга. Хотя это, конечно, не очень корректно, сравнивать хирурга и терапевта – у них разные задачи, разные подходы, разные сложности. Но, тем не менее. Терапевты работают с болезнью, с микробами, если хотите; над ними меньше довлеет ответственность при проведении каких-либо процедур или манипуляций. Назначил лечение – смотришь на реакцию организма, следишь за динамикой, корректируешь, назначаешь обследования и анализы. Согласитесь, это всё же не операции, где можно навредить малейшим неточным движением. Те, кто занимается хирургией, видят плоть человека и работают именно с ней. Тут нет болезни в общем виде, ты видишь конкретную проблему и устраняешь её. Видишь метастазы – удаляешь их, видишь кровотечение – лигируешь сосуды и так далее.