Вызов Запада и ответ России

Рут (как и посол Френсис) пришел к заключению, что наиболее слабым местом России является ее система коммуникаций. Было решено совместно с англичанами, французами и итальянцами модернизировать транспортную систему необъятной России. Крупная американская комиссия специалистов по железным дорогам прибыла во Владивосток в июне 1917 г. Новая группа железнодорожных специалистов численностью в 200 человек намеревалась въехать в Россию в ноябре 1917 года. Однако, похоже, что эта активность уже запоздала. Любое правительство России, которое, начиная с лета 1917 года, призывало к новым военным усилиям, рыло себе могилу. Когда Рут дошел до «предела понятного», объясняя, что, «если не будет военных действий, не последует займов», он объективно ослабил позиции Временного правительства. У многих ответственных русских закрепилось чувство, что их американские союзники не понимают степени их усталости от войны. После одной из пламенных речей американцев министр Временного правительства обратился к русскому помощнику, сотрудничавшему с миссией Рута: «Молодой человек, не будете ли вы столь любезны рассказать этим американцам, что мы устали от этой войны. Объясните им, что мы изнемогаем от этой долгой и кровавой борьбы».

Вашингтон расширил пропагандистские усилия в России. Руководителем идеологического наступления был назначен бывший редактор «Чикаго трибюн» Эдгар Сиссон, в беседе с которым президент Вильсон поставил задачу потеснить западных союзников в России.

Американцы создали целую цепь связей с Россией. Госдепартамент вел дела через петроградское посольство, военное министерство усилило свое представительство, министерство торговли увеличило торговую миссию. Правительство действовало также, опираясь на Комитет общественной информации, на комиссию Э. Рута, на Миссию русских железных дорог Стивенса. Министерство финансов повысило свою активность в межсоюзнических финансовых организациях. Приобрел дипломатическую значимость американский Красный крест и его отделения в России. Даже ИМКА — Ассоциация молодых христиан придала своей деятельности определенно межгосударственный характер.

* * *

А немцы шли к своему варианту Европы как германского домена. Из своей «штаб-квартиры» подрывных действий против России в Копенгагене германский посол Брокдорф-Ранцау рекомендовал своему правительству содействовать созданию «широчайшего возможного хаоса в России», поддержать крайние элементы. Для того чтобы победить в этой борьбе, «мы должны сделать все возможное для интенсификации разногласий между умеренной и экстремистской партиями, потому что в высшей степени соответствует нашим интересам, чтобы последние возобладали, поскольку в этом случае крах будет тогда неизбежен и примет размеры, которые прервут само существование Российской империи… Мы должны сделать все возможное, чтобы ускорить процесс дезинтеграции в трехмесячный период, тогда наше военное вмешательство обеспечит крах Российской державы».

От Брокдорфа-Ранцау к канцлеру был послан Парвус-Гельфанд с предложением осуществить транспортировку Ленина из Швейцарии в Россию. Ленин, будучи «более воинственной личностью», чем двое социалистов в правительстве Львова (Чхеидзе и Керенский), «отодвинет их в сторону и будет готов к подписанию с немцами мира». Германские политики опасались противодействия кайзера Вильгельма. Напрасно. «Насколько сильно Германия была заинтересована в приезде Ленина показывает тот факт, что германское правительство сразу же приняло его условия (с одним малозначащим исключением); оно также согласилось с тем, чтобы его сопровождали проантантовские меньшевики, более многочисленные чем большевистская группа, чтобы на большевиков не пало подозрение как на германских агентов». Разумеется, Ленин не был германским агентом. Исторический разворот событий создал такую ситуацию, когда интересы вождей монархистской Германии и русских ультрареволюционеров совпали — на недолгое, но очень важное время. Германское правительство хотело выдвижения на политическую авансцену лидера, который сделал бы требование мира заглавным. Ленин же использовал этот интерес германской имперской элиты для дела русской революции как первой стадии мировой революции. Страдающей стороной стала Россия — объект интриги первых и грандиозного эсперимента вторых.

* * *