Вызовите ведьму! (СИ)

— Нам нужно пространство, — он вновь вернулся к изучению своей коллекции запонок. — Это ваше поколение вечно спешит, забывая о банальной вежливости, дистанции и прочих прекрасных проявлениях традиции. Мы же считаем, что в этом есть… хм… свой шарм.

С вдовой генерала Сэлведжа отец познакомился больше двух лет назад на похоронах того самого генерала. Эрик когда-то служил под его началом на границе с Ливерией, и совершенно естественно, что он приехал проводить бравого военного тактика в последний путь. Похороны были помпезными, даже сам король Вильгельм V почтил покойного и его семью своим визитом. У Сэлведжа осталась жена, на двадцать лет его моложе, и трое сыновей, давно продолживших карьеру отца, сейчас они защищали интересы государства на дальних рубежах. Я видел вдову лишь однажды, когда они с отцом мило прогуливались рука об руку в осеннем парке, и понимал, почему он бежал к ней каждую субботу.

— Мне завтра понадобится мобиль.

— Пожалуйста, — махнул отец, не утруждаясь на меня посмотреть. — Я все еще настоятельно прошу тебя обратиться к Остренду.

— Монти скорее всего уже отправил весточку.

— Хороший парень, несмотря на то, что узкоглазый.

Отец, как человек внушительную часть жизни сражавшийся на поле боя с поддаными Ливерии, с недоверием относился ко всем, чей разрез глаз был даже отдаленно похож на ливерийский. Мы по-разному относились к войне, наши точки зрения на счет внешней политики обеих стран были диаметрально противоположными. Когда-то мы заключили негласный договор не лезть со своим видением друг другу в души. Он отзывался о ливерийцах, как хотел, а я не поправлял. Когда отгремели последние взрывы, мы больше никогда не разговаривали о том, через что оба прошли.

Эрик Олфорд, наконец, определился с запонками, и его взгляд скользнул в сторону прикроватного столика, где в простой рамке неизменно стояла единственная сохранившаяся фотокарточка с мамой. На ней мы были все вместе. На мое пятилетие родители решили отвести меня в ателье и сделать дорогостоящее в те времена фото. Я никак не мог усидеть на месте, впервые увидев большой фотоаппарат на трех ногах. Поэтому мое лицо чуть смазалось, рука была вытянута в сторону фотографа, а мама пыталась удержать меня на коленях и от того ее мордочка запечатлелась слегка раздраженной.

При взгляде на фотокарточку я вспоминал какого цвета был у нее мех, какой мягкой она была и как хорошо пахла. Солнцем и цветами. Я вспомнил, что сразу же после этого снимка нечаянно наступил ей на хвост, отчего она подскочила едва ли не до потолка, перепугав тем самым половину посетителей.

— Надеюсь, я доживу до того момента, когда и у тебя появится такая фотография.

Эта простая, казалось бы, фраза задела во мне что-то.

Иногда я забывал, что отец — человек. Катты жили чуть дольше людей, и мне часто приходилось напоминать себе, что шестьдесят пять — приличный возраст для человека, каким бы здоровым он ни был. Отец на самом деле боялся не дожить до внуков.

— Хм, и я надеюсь.

* * *

Джойс сидела в мягком кресле рядом с окном, за которым, побеспокоенная ветром, танцевала листва раскидистой ивы. Солнечные блики играли на листах, и те, словно драгоценные камни, переливались благородными оттенками зеленого.

Ведьма вылезла из туфель и поджала под себя ноги, в изящных руках лежала раскрытая книга. «Биология. Особенности нечеловеческих организмов». Я позволил себе несколько секунд полюбоваться умиротворяющей картиной. Джойс быстро отслеживала строчки глазами и едва заметно шевелила припухшими губами.

— Какую расу изучаете, мисс Коллинс? — подал я голос, оставаясь в дверном проеме.

Ведьма как-то излишне резко подняла лицо в мою сторону, и я заметил смущение в ее взгляде.

— Мистер Олфорд? — непонимающе нахмурилась Джойс. — Давно вы там стоите и подглядываете?

Не успела она договорить, как я уже был рядом, стоял позади кресла и склонялся к ее уху.

— Прекрасное платье. Только вынужден просить вас снять его.

— Майкл, что ты такое говоришь? — от неожиданности она даже не стала продолжать игру. Щеки ведьмы запылали, что доставило мне особое удовольствие.

— Правду. Это безотлагательное дело, мне срочно нужна твоя помощь, — я склонил голову и почти невесомо коснулся губами ее кожи на шее.

Она судорожно втянула воздух, а потом тихо рассмеялась и повернула голову, с вызовом встретив мой взгляд.

— За помощь я беру плату, — ее горячее дыхание защекотало ноздри.

— Я весь твой, ведьма.

— Какое бесстыдство! — раздался знакомый шелест листов совсем рядом.

Я резко отстранился. Надо же, насколько незаметным может быть гримуар, и насколько бывают катты невнимательны, когда дело касалось женщины.

«Ты перенесла Ингу в библиотеку?» — одними глазами спросил я Джойс.

«Не целый же день ей быть в гостиной», — также безмолвно ответила она.

— Здравствуй, Ингеборга, — я послал вредному гримуару обезоруживающую улыбку, но на нее это не возымело абсолютно никакого действия.

— «Здравствуй, Ингеборга»? Наглость каттов не знает границ! — начала охать и брюзжать она.