Вызываем огонь на себя

В сводке, изложенной Верным и д'Артэньяном на ломаном русском языке, указывалось, что из-за усилившихся советских бомбежек летный персонал, свободный от полетов — около трехсот человек, а в нелетные ночи и того больше, цвет люфтваффе, лучшие асы рейха, — ежедневно выезжает с аэродрома на тридцати — сорока легковых машинах и автобусах за десяток километров, в Сергеевку. В Сеще остаются только экипажи дежурных самолетов, ночных истребителей и бомбардировщиков да наземная охрана аэродрома. Это сообщал Верный, а д'Артаньян побывал в Сергеевке для малярных работ и увидел там много интересного. В селе — в парке, в помещениях бывшей больницы, аптеки и школы-десятилетки — для офицеров-летчиков устроено нечто вроде ночного санатория. Летчики в Сергеевке вооружены лишь «вальтерами» да парабеллумами, охрана слабая — четыре поста по четыре солдата с пятью-шестью ручными пулеметами «МГ-34» и автоматами «Шмайссер-18». К сводке была приложена подробная карта д'Артаньяна с указанием расположения немецких постов. Верный сообщал ночной пароль («Байонет — Берлин») и предупреждал, что полковник Дюда под давлением Вернера только что издал приказ: усилить охрану в Сергеевке, подбросить тяжелого оружия, окружить дома немцев цепью дотов.

— Тряхнем санаторий, Кузьмич, — спросил Федор Данченков своего комиссара, — пока полковник Дюда не взялся за ум? Ночи-то сейчас темные…

Данченков и Гайдуков понимающе переглянулись — тряхнуть летчиков, конечно, надо, но отряд сформирован недавно, еще не обстрелян, не спаян. Но упускать такой случай нельзя…

— Обязательно тряхнем! — ответил комиссар отряда Илья Кузьмич Гайдуков. — Ведь пилота или штурмана за месяц не подготовишь, а? Кстати, Федор Семенович, нам надо лучше информировать подпольщиков Сещи о положении на фронтах. И особенно о борьбе польского и чехословацкого народов за свое освобождение, о работе славянского антифашистского комитета. Когда будешь отправлять, разведчиков на связь, пусть заходят ко мне — подкину литературку.

— Добро! — ответил Данченков. — Как дела в Сеще, Анюта?

— Немцы и наши люди, — едва отдышавшись, рассказывала Аня, — все по ночам уходят в деревни. Остаются только дежурные подразделения, охрана в блиндажах да мы ночуем в противовоздушных щелях. Такая ночью жуть — пусто кругом, одни кошки бегают, без хозяев мяукают, а потом слышишь — летят наши, и такое начинается!.. Наши сверху лупят, а немцы с земли! Зениток у них сейчас семьдесят пять осталось, но ждут пополнения…

Аня подробно рассказала партизанам о гитлеровских летчиках. Как ненавистны они ей! Почти все — члены нацистской партии или Гитлерюгенда. Держатся эти индюки с моноклями надменно — видимо, сынки богатеев и юнкеров. Все на них с иголочки — кожаные пальто, сшитые у лучших берлинских портных, щегольские мундиры. Эти увешанные Железными крестами асы, господствовавшие в небе Европы, считают себя высшей кастой, крылатым корпусом рейха! Они бахвалятся победами в небе Польши и Франции, Англии и Балкан. До сих пор расписывают они свои победы над английскими «спит-файерами» и «мустангами», «харрикейнами» и «тандерболтами». Они хвастают, что только в первые два дня войны с Россией уничтожили на земле и в воздухе несколько тысяч советских самолетов, почти всю русскую авиацию, что они разбомбили Москву, камня на камне не оставили от Кремля, тем самым чуть было не решив исход войны, — это, мол, пехота застряла в болотах и в снегах под Москвой! Геринг упорно и всемерно воспитывает в своих «небесных рыцарях», «ангелах смерти» чувство исключительности, чувство превосходства над воинами других родов оружия. На вшивых фронтовиков-пехотинцев они смотрят с нескрываемым презрением, а русских и за людей не считают. Снабжают летчиков щедро — французскими винами, шоколадом, португальскими сардинами.

— А что им известно о нас, о партизанах? — поинтересовался Дакченков.

По словам Ани, летчиков в Сеще и Сергеевке мало беспокоили слухи о партизанах. Под охраной сильного гарнизона Сещи они чувствовали себя спокойно. К лету сорок второго года партизаны ни разу не показывались в безлесной зоне авиабазы. Летчики танцуют, поют, пьют, гуляют, похваливают свой «ночной санаторий»: «Прямо берлинский отель «Адлон»! Спасибо полковнику Дюде!»