Вызываем огонь на себя

Сейчас невозможно подсчитать, какой урон нанесли врагу герои интернационального сещинского подполья. И кто знает, сколько спасли они наших солдат на фронте, наших летчиков, жителей Москвы и многих других городов, взрывая авиабазу изнутри, наводя на нее в течение многих месяцев советские самолеты.

Уже давно не одна, а несколько раций разведчиков и партизан почти ежедневно передавали радиограммы со сведениями о Сеще Большой земле, рации «Урса» — Косырева, Данченкова, разведгруппы «Кондор»…

«Заву» от «Урса», 7 марта 1943 года:

«План Сещи послан 7.3.43 самолетом с Винокуровым Попову, начальнику Западного штаба партизанского движения, секретарю Смоленского обкома ВКП(б)…»

«По шоссе Брянск — Рославль через Сещу прошла автоколонна из 267 автомашин. Солдат 310, офицеров 46. Знак: в прямоугольнике четыре квадрата в шахматном порядке… «Резеда».

«За сутки через Сещу на Брянск из Рославля прошли 4 автоколонны. Крытых машин 934, открытых 41 с живой силой, легковых 64 с офицерами. Знак: имперский орел над квадратом с цветущим подсолнухом в центре… «Резеда».

«На Сещинском аэродроме 210 самолетов… «Резеда».

«Заву» от «Урса»:

«Самолетом выслал вам с комиссаром Шараевым планы Сещи, Рославля и почту…»

Сеща… Даже само это название, одно это старое русское слово, звучит как звон боевой стали, как клич победы. Ведь «сеща», или «сеча», — это, по Далю, «просека… засека… завал из деревьев… росчисть в лесу, где лес вырублен и сожжен на месте, под пашню, откуда, вероятно, Запорожская Сеча»… Рославльский уезд когда-то граничил с Речью Посполитой; в этих местах, на тысячелетней русской земле, пролегала засечная оборонительная линия Российского государства. Когда Петр Первый сделал Рославль центральным опорным пунктом на линии Смоленск — Брянск, на месте Сещи валили деревья, защищая Россию от нашествия Карла Двенадцатого. Возможно, в те годы и появилось здесь военное поселение, ставшее потом деревней, селом, поселком Сеща, судьбы которой так тесно связаны с историей нашего народа, со свободолюбивой борьбой трех славянских народов.

Весной сорок второго года Аня Морозова рассказывала партизанам:

— Немцы в Сеще хвастаются: летают только немцы, а снаряжает их в полет, на борьбу с большевизмом, вся Европа.

И вот прошел год. В глазах полковника Дюды и майора Арвайлера Сеща, с ее пестрым, интернациональным гарнизоном, с ее ротами согнанных со всей Европы подневольных рабочих, все еще была символом европейского антибольшевистского сотрудничества. Разговоры о таком сотрудничестве стали весьма модными среди гитлеровцев после Сталинграда. Всей Европе, всему миру грозил Геббельс «ужасами большевизма», призывал к крестовому походу против Москвы, втайне надеясь отколоть от нее и западных союзников.

А между тем подвиг Ани Морозовой и ее друзей, беззаветная борьба интернациональной подпольной организации на Сещинской авиабазе сделала Сещу героическим символом совместной борьбы свободолюбивых народов против гитлеровской Германии. Подполье крепло и росло. Оно пополнилось румынами, французами… Нет, Европа не хотела снаряжать немцев в крестовый поход против России. Боевой антифашистский союз выковывался не только в подполье, но и в создухе.

2. «Нормандия» над Сещей

На командно-диспетчерском пункте Сещинского аэродрома, на вышке управления полетами, набитой дежурными офицерами, радистами, связными, кипела лихорадочная работа. Воздушное сражение над Сещей достигло своего апогея — преодолев заслон зенитного огня, советские бомбардировщики прорвались к аэродрому. Теперь уже оперативные офицеры люфтваффе следили за боем не по экрану радиолокатора, не по большой, расчерченной на квадраты карте на оперативном столе, а просто выглядывая в разбитые воздушной волной окна. Какой-то генерал с перевязанной головой, сидя с радистом, управлял по радио с земли обороной авиабазы, выкрикивая команды в микрофон. Полковник, командир другой эскадры, выкрикивал поодаль приказания своим истребителям:

— «Герцог-один»! Не смейте уклоняться от боя! Алло? Прикройте «Герцога-два»!.. Назад! Назад.

— Тысяча чертей! — взревел генерал. — Почему молчат зенитки в Трехбратском?! «Магистр»! «Магистр»! Я «Монарх»! Триста двадцать пять, четыреста пятьдесят шесть, триста семьдесят восемь. Повторяю!.. Они идут оттуда!.. Они уже здесь!..

Радисты, сидя в ряд за рациями у стены, сгорбились, стараясь не слышать взрывов бомб на аэродроме, не замечать ввалившийся в разбитые окна едкий дым, стараясь сосредоточиться на командах и переговорах своих летчиков в воздухе: «Прикрой меня слева!.. Пробит бак!.. Заел пулемет!.. Спасай!..»

— Я слышу французскую речь! — вдруг вскричал, вскакивая, радист-слухач, настроившийся на волну, которой пользовались русские летчики. — Иваны тараторят по-французски.

— Этот дурак со страха с ума спятил! — крикнул генерал, водя пальцем по переговорной таблице. — Крафт! Возьмите у него наушники!..