Вызываем огонь на себя

— Мы с Гребешковым, специалистом-подрывником, привязали одну такую в лагере к толстой ольхе, поставили на три часа. Следили по часам: ровно через три часа как ахнет — полствола напрочь вырвало. А если ее к бомбам прилепить? Представляешь? Передашь Яну Большому.

— Есть такое дело! — отозвался Ваня, тряхнув темно-русым чубом. Он усмехнулся: — Здорово, елки-моталки! Партизанская земляника и та стреляет по врагу.

— Старыми минами — нажимного действия, — пояснила Зина, — мы не могли взрывать самолеты, а эти очень удобны. Вот гляди-ка сюда! Мину можно поставить на час, на три часа, на шесть часов, подложить к авиабомбам… Новую разведсводку тебе передали? Отлично! Скажи Яну Большому: пусть передаст кому надо, — торжественно проговорила Зина, — что командование нашей Первой Клетнянской бригады объявило всем нам, разведчикам, благодарность за ценные сведения о противнике.

После подробной инструкции Ваня спрятал мины в подпол.

Вылезая, он тихонько напевал:

Гитлер Геринга спросил:
«Что Москву не разбомбил?»
Тот ответил: «Больно прыток
Знаешь, сколько там зениток?»

Зина с сомнением поглядела на веселого Ваню. С виду Ваня совсем мальчишка, тонкий, узкоплечий. Сможет ли этот весельчак справиться с опасной работой подпольщика-диверсанта? Впрочем, поздно раздумывать…

Ване шел двадцатый год. До войны семья плотника Алдюхова жила в Смоленске, где Ваня, не блистая отметками, учился в 30-й железнодорожной школе, носил красный галстук, вступил в комсомол. Окончив семилетку, пошел работать учеником слесаря в вагонное депо. В конце июля месяца, потеряв в бомбежку квартиру и все имущество, Алдюховы эвакуировались из Смоленска, но были отрезаны гитлеровцами под Ярцевом. Квартира в Смоленске сгорела от фашистской «зажигалки». Отец Алдюхова вернулся с женой и четырьмя детьми на родину, в деревню Плетневку.

Ваня, старший сын, порывался уйти в отряд, но Дядя Коля сказал ему, что близ аэродрома он может быть намного полезней отряду.

— Я тебе верю, Ваня, — сказал юноше Дядя Коля, положив ему руки на плечи. — Мы с твоим батей в гражданскую воевали!..

Сначала Ваня работал водовозом на немецкой кухне в Плетневке. Еще зимой провез он в Плетневку первые мины под вязками саней для Ани. Но те мины были не магнитные — нажимного действия… Их надо было закапывать в землю…

— Слушай внимательно, Ваня! — продолжала Зина. — Я к тебе больше пока ходить не буду. К тебе будет ходить Мотя Ерохина из деревни Ерохино.

Недостаток рабочей силы вынудил немцев на третий год войны нанять русских для работы и на аэродроме — под усиленным наблюдением. По заданию подполья пошел работать водовозом на аэродром Ваня Алдюхов. Обычно Ваня провозил мины на аэродром в бочке с водой и незаметно передавал их полякам.

Страшное для гитлеровцев оружие получили от партизан поляки — Ян Большой и Ян Маленький, Вацлав и Стефан. Подвешивая бомбы к трем ночным бомбадировщикам, пока Вацлав и Ян Большой отвлекали оружейников, Ян Маленький и Стефан прилепили к бомбам мины, установив каждую на один час. Закрыв замки подвеса, запомнили номера самолетов.

Вскоре «хейнкели» начали выруливать из капониров по рулежным дорожкам на взлетно-посадочную полосу.

Друзья присели отдохнуть на ящики с боеприпасами; Ян Маленький приподнял край зеленой маскировочной сети. Ящики были мечены черным имперским орлом.

— Ну, братья-мушкетеры, — волнуясь, сказал Ян, — теперь от этой птички полетят перья. Дюралевые ложки упадут в цене.

— Да-а-а, — протянул Ян Большой. — Это настоящая работа. Это не песочек в пулеметах, не сахарок в бензине! Наутро Венделин Робличка, сияя, доложил Яну Большому:

— Сверил номера. Все ваши «хейнкели» не вернулись на аэродром по «неустановленной причине».

Наутро баулейтер послал поляков не на аэродром, а на станцию Сещинскую. Со станции как раз уходил длинный эшелон с горючим в бочках и с крытыми желтыми вагонами с охраной на тамбурах. Подлезая под платформами с бочками, Ян Маленький, Стефан и Вацек на ходу незаметно прилепили к бочкам три заряженные взрывателями «Магнитки». Партизанская разведка среди железнодорожников донесла потом, что мины взорвались на какой-то станции за Рославлем, загорелось горючее, бочки рвались, огонь перекинулся на соседние эшелоны, начали взрываться вагоны с боеприпасами, покалечило вокзал и всю станцию. Ян Большой не замедлил доложить о проделанной работе Ане Морозовой, а та, как только Ян Большой отправился обратно на аэродром, бросила стирать белье и почти бегом побежала в… полицию.

После гибели Кости Поварова и ареста Никифора Антошенкова в полиции у Ани работал только один верный человек — давний ее шушаровский связной Ваня Кортелев. Ане хотелось поскорее сообщить партизанам, Большой земле, что подполье в Сеще взорвало эшелон и эти огромные «хейнкели»!.. И может быть, удастся как-нибудь передать весточку об этом узникам рославльской тюрьмы!..