Вызывной канал

Собственно, то что уже никто никуда не едет, стало ясно минуте на двадцатой работы комиссии. Армяне, подвергнутые досмотру с пристрастием, позиция за позицией теряли вкус к путешествию по историческим местам Греции. Разве сунешься в Акрополь, не имея за душой ни одной электродрели? Или в храм Посейдона на мысе Сунион без сотни махровых полотенец? На Агоре засмеют. Когда же мадам инспектор проявила себя еще и как ценитель живописи, ни о каком шоп-туре в Грецию уже и речи не было. Видимо это паломничество к горе Олимп было задумано с тайной целью посрамить обитель языческих богов видом библейско-армянской святыни.

Но мадам Верещагина не собиралась останавливаться на достигнутом. Напрасно армянские женщины обзывали её нехорошими словами, когда она перешла к нательному досмотру мужей. Ни грамма секса в раздевании до трусов не было. Просто за державу Тамаре было обидно. В особенности за братскую Армению.

Наша со Спортсменом каюта также подверглась особенно тщательному досмотру сразу двумя Тамариными подчиненными.

— Ну чего там? Не замаялась еще? — время от времени спрашивал один из них.

— Иду на разведку. Заодно и колбаски еще подрежу, — отвечал Спортсмен и исчезал за дверью. Он очень грамотно пользовался запретом на передвижение Светок по судну.

— Не, еще бодро роет. В унитазе рукой шарит. По локоть, — докладывал Спортсмен, вернувшись с разведки.

— Еще боржомчику?

Досталось от Тамары и Бизнесмену Альбертовичу, у которого в Одессе было схвачено все. Никакие уверения в том, что икра будет скормлена армянам, а водка выпита лично им еще до подхода к внешнему рейду Пирея, не произвели впечатления на эту рентгеноокую леди. Только технические причины помешали ей пустить конфискованные деликатесы через буфет морвокзала в тот же день.

— Ничего, пацаны, — утешали нас таможенные постояльцы.

— До конца смены всего двадцать минут осталось. Не успеет она вас закончить. А со сменщиками уж как-нибудь договаривайтесь.

А Тамара, чувствуя цейтнот, неистовствовала, подгоняя не успевших спрятаться в нашей каюте подчиненных:

— Ищите, я чувствую, еще что-то есть!

И стоило ей так нервничать? Спросила бы у нас со Спортсменом, мы бы ей честно признались, что кроме нашей водки и пятисот тонн стального уголка с липовыми документами на Бейрут, ни грамма контрабанды на судне уже не осталось.

Конечно, Зюзькин, задним числом может бахвалиться своей славой первопроходимца таможен, бить себя в капитанский жетон, объяснять, что это обычный таможенный прием: злой таможенник все находит, добрый все возвращает и принимает благодарности, которыми позже поделится со злым; и что Зюзькин сразу все понял, обо всем договорился, и Бизнесмен Альбертович зря подкупал того рядового пограничника, которому доверили охранять гору экспрориированного добра на причале. Пусть они хоть передерутся за сомнительные лавры лучшего контрабандиста недели. Мы то с Юриком знаем, что и по сей день стояли бы у морвокзала, если бы в наши светлые головы не пришла одна спасительная идея.

Когда мы в очередной раз прослушали старпомову сагу о кедах и вычеркнули еще восемь долларов чистой прибыли из бюджета нашего с ним предприятия, мы поняли, что наш трест близок к банкротству, и вылетит в трубу, если мы не уйдем на Пирей сегодня же, сейчас же. И тут мы с Юрцом опять переглянулись. Вернее, он перехватил мой задумчивый взгляд, брошенный на его кроссовки "Адидас", и неспокойно заерзал, сразу уловив суть моего предложения.

— Нет, — сразу же стал отпираться Юрец.

— Они дороги мне, как память о сборной Союза. Давай лучше твою "Пуму".

— Юрец, ты что, мало слушал? Обувь должна быть ношеной. А я ее и одевал-то всего раз. И то, можно сказать, не носил, а мерял.

— А вдруг не подействует? — все еще сопротивлялся Юрец.

— Тогда, так уж и быть, отдаю тебе свои тапки. Нулевая "Пума", Спортсмен.

На том и порешили.

Когда на подходе к Босфору, старпом все еще продолжал не верить, и разволновался до того, что потерял дар английской речи, Зюзькин, чтобы привести его в чувство, стал всячески издеваться над всяческими суевериями. Сам Зюзькин не обладал англоговорением никогда, и в приметы тоже старался не верить.

Мы со Спортсменом переглянулись, и не стали ни переубеждать его по поводу проверенных примет, ни поправлять, когда он по ошибке отрекомендовал нас лоцманской станции дирижаблем.

Т/Х ПЕРСЕЙ 1992

ЗАЙЦЫ ГОРОДА ЯЛТА

(Пьеса о контрабасе с оркестром)

Весь тот год прошёл под знаком шоколада. Порой казалось, шоколадными перевозками занято все, что способно держаться на плаву в Черном море, включая тазы и надувные матрасы.

Шоколад из Стамбула возили:

известная благодаря Розенбауму «Эстония» (порт приписки — Санкт-Петербург) и неизвестный благодаря Юлию Киму номерной МРС, приписанный почему-то к порту Корсаков, Сахалин;

измаильский живописец "Айвазовский" и одесский поэт "Тарас Шевченко";