Взаимная помощь: Почему мы эволюционируем, помогая друг другу

Во всех этих случаях главную роль играет чувство несравненно более широкое, чем любовь или личная симпатия. Здесь выступает инстинкт общительности, который медленно развивался среди животных и людей в течение чрезвычайно долгого периода эволюции, с самых ранних ее стадий, и который научил в равной степени животных и людей сознавать ту силу, которую они приобретают, практикуя взаимную помощь и поддержку, а также сознавать удовольствия, которые можно найти в общественной жизни.

Карта маршрута П. А. Кропоткина по Сибири (1862–1867 гг.)

Важность этого различия будет легко оценена всяким, кто изучает психологию животных, а тем более – людскую этику. Любовь, симпатия и самопожертвование, конечно, играют громадную роль в прогрессивном развитии наших нравственных чувств. Но общество в человечестве зиждется вовсе не на любви и даже не на симпатии. Оно зиждется на сознании – хотя бы инстинктивном – человеческой солидарности, взаимной зависимости людей. Оно зиждется на бессознательном или полуосознанном признании силы, заимствуемой каждым человеком из общей практики взаимопомощи; на тесной зависимости счастья каждой личности от счастья всех и на чувстве справедливости или равноправия, которое вынуждает личность рассматривать права каждого другого как равные его собственным правам. Но этот вопрос выходит за пределы настоящего труда, и я ограничусь лишь указанием на мою лекцию «Справедливость и нравственность», которая была ответом на «Этику» Гексли и в которой я коснулся этого вопроса с большей подробностью[56].

Вследствие всего сказанного я думал, что книга о «Взаимной помощи как законе природы и факторе эволюции» могла бы заполнить очень важный пробел. Когда Гексли выпустил в 1888 г. свой «манифест» о борьбе за существование (Struggle for Existence and its Bearing upon Man) – который, с моей точки зрения, был совершенно неверным изображением явлений природы, как мы их видим в тайге и в степях, – я обратился к редактору The Nineteenth Century, прося его дать место на страницах редактируемого им журнала для обработанной критики взглядов одного из наиболее выдающихся дарвинистов; и м-р Джеймс Ноулз (Knowles) отнесся к моему предложению с полной симпатией. Я также говорил по этому поводу с В. Бэтсом (Bates) – великим «Натуралистом на Амазонке», который собирал, как известно, материалы для Уоллэса и Дарвина и которого Дарвин совершенно верно охарактеризовал в автобиографии как одного из умнейших [из] встреченных им людей. «Да, конечно, это истинный дарвинизм! – воскликнул Бэтс. – Просто возмутительно, во что они обратили Дарвина. Пишите ваши статьи, и, когда они будут напечатаны, я напишу вам письмо, которое вы сможете опубликовать». К несчастью, составление этих статей заняло у меня почти семь лет – и когда последняя из них была напечатана, Бэтса уже не было в живых.

Рассмотрев важность Взаимной Помощи для преуспеяния и развития различных классов животных, я, очевидно, обязан был обсудить важность того же фактора в развитии человека. Это было тем более необходимо, что имеются эволюционисты, готовые допустить важность Взаимной Помощи среди животных, но вместе с тем, подобно Герберту Спенсеру, отрицающие ее по отношению к человеку. Для первобытного дикаря, утверждают они, война каждого против всех была преобладающим законом жизни. Насколько это утверждение, которое чересчур охотно повторяют без надлежащей проверки со времен Гоббса, совпадает с тем, что нам известно относительно ранних ступеней человеческого развития, я постарался разобрать в настоящей книге, в главах, посвященных жизни дикарей и варваров.

Число и важность различных учреждений Взаимной Помощи, которые развились в человечестве благодаря созидательному гению диких и полудиких масс уже во время самого раннего периода родового быта и еще более того впоследствии, в течение следующего периода деревенской общины, – а также громадное влияние, которое эти ранние учреждения оказали на дальнейшее развитие человечества вплоть до настоящего времени, побудили меня распространить область моих изысканий и на более поздние, исторические времена. В особенности я остановился на наиболее интересном периоде – средневековых свободных городов-республик, которых повсеместность и влияние на современную нашу цивилизацию до сих пор еще недостаточно оценены. Наконец, я попытался также указать вкратце на громадную важность, которую привычки взаимной поддержки, унаследованные человечеством за чрезвычайно долгий период его развития, играют даже теперь, в нашем современном обществе, хотя об нем думают и говорят, что оно покоится на принципе: «Каждый для себя, и государство для всех», – принцип, которому человеческие общества никогда не следовали вполне и который полностью никогда не будет приведен в осуществление.