Взаимовыгодное сотрудничество (СИ)

— Это и правда ты, чёрт возьми, — произнёс он совсем неверяще, и Еын в один момент стало ужасно стыдно. — Где ты была всё это время? Четыре года прошло!

— Не поверишь, если расскажу, — хмыкнула девушка, во рту ощущая одну только горечь; непрошеные слёзы как-то сами собой подступили к глазам, и она изо всех сил постаралась их сморгнуть.

— Ты хоть знаешь, сколько я искал тебя? — будто бы на самом пике отчаяния пробормотал он и снова заставил тряхнуть головой. — Да я чуть с ума не сошёл, думая, что тебя могли убить тоже!

— Я знаю! — прикрикнула она в ответ, заставляя Югёма замереть, а саму себя шмыгнуть носом в порыве сдержать рвущиеся наружу рыдания — она слёзы лить совсем не собиралась, однако чувству, что так сильно сжимало грудь, явно было наплевать. — И ты очень сильно усложнял мне этим жизнь. Я должна была исчезнуть, как ты не понимал?

— Всё можно было бы решить, — очень тихо протянул парень, но Еын только активно замотала головой, заставляя его отпустить своё лицо.

— Ты знаешь о том, что случилось с папой, — хмыкнула девушка, — и это же чуть не случилось со мной только по той причине, что я его дочь. Именно поэтому Ли Еын для большинства просто исчезла.

Югём посмотрел на неё с такой болью и неприязнью, что ей стало просто невыносимо от самой себя. В то время, в эти её чёртовы пятнадцать лет, когда она вот-вот должна была пойти в старшую школу, а в итоге вынуждена была бежать и скрываться, опасаясь быть пойманной, в ней почти наверняка говорил юношеский максимализм, молящий о том, чтобы она самой собой пожертвовала в порывах защитить близких себе людей. Еын была тогда уверена, что принесёт Ким Югёму одни только несчастья, оставшись рядом и не позволив достигнуть всего того, что он достиг сейчас. А потом — спустя несколько лет — было слишком стыдно появляться перед его глазами, имея точное представление о том, как долго и настойчиво он пытался найти её больше года. Еын и вовсе только сейчас поняла, что вовсе не хотела помогать Мин Юнги и делать что-то для него — она хотела сделать это для одной только себя, вцепившись зубами в повод для такой вот встречи.

— И я — такое же большинство? — прищурился Югём и схватил её за плечи, встряхивая. — Напомнить, кто научил тебя стоять на коньках и кататься на велосипеде? Или о том, кто поставил тебе удар и научил защищаться? А о том, кто снова и снова вытаскивал тебя за шкирку из проблем и прикрывал перед отцом? Неужели думаешь, что я не смог бы тебя защитить? — снова встряхнул он её. — Да меня растили для этого, дурная твоя голова!

Еын забрыкалась в его руках, злясь на то, что он так и не понял очевидного, а ещё очень сильно захотела врезать ему по рёбрам — именно так, как он учил — за то, что говорил ей вещи, вызывающие одни только слёзы. Она подняла на него покрасневшие от напряжения глаза и проговорила, так же сжав его плечи:

— Тогда почему не понял, что я тоже всего лишь хотела тебя защитить? — всхлип всё же вырвался из её груди, и Еын очень легко выбралась из вмиг ослабевшей хватки. — Тебе бы жизни никакой не дали, если бы знали, что ты до сих пор находишься рядом с дочерью предателя! Они бы… Ты бы… Ты бы никогда не смог стать лидером, если бы я осталась рядом. И отец, — шмыгнула она носом, — только говорил, что готовил тебя для того, чтобы ты стал лучшей моей защитой. Он с самого начала знал, что ты — будущий лидер, дурная твоя голова! — вернула она напоследок его же оскорбление и нахмурилась, поджав губы.

Ким Югём — тот самый некогда странный двенадцатилетний мальчишка, которого привёл вдруг отец в дом, и которому она первая протянула смело ладонь, задрав гордо подбородок вверх — стоял сейчас, сильно возмужавший и выросший, прямо перед ней и дышал тяжело, взглядом из-под длинной чёлки метая гром и молнии. У неё, семилетней тогда девочки, дочери человека, в ежовых руковицах державшего весь север Сеула, и только-только лишившейся матери, не было никого, помимо всегда занятого отца и чумазого паренька с улицы, который очень быстро в их отношениях сменил навязанную самой Еын роль ведомого на ведущего. Ким Югём был рядом с ней всё счастливые, но очень короткие восемь лет, и девушка только сейчас поняла, как, должно быть, на самом деле вся эта история выглядела с его стороны сразу после убийства её отца — человека, чьё имя он лично отмыл от позора предателя сразу после того, как три года назад стал новым лидером.

Еын несмело подняла на него взгляд, ища и не находя в голове достойных слов, способных хоть немного смазать эту невероятную неловкость, но в тот же миг оказалась прижата к чужой груди, и судорожно выдохнула, моментально обнимая широкую спину. Она на голове своей почувствовала тяжёлую и крупную ладонь и в кулаках сжала куртку Югёма. Ей показалось, что пах он почему-то домом, который сгорел в самом настоящем адском пламени уже четыре года назад, хотя на самом деле — всего лишь какой-то туалетной водой.

— Я рад, что ты цела, — проговорил парень ей в самую макушку. — Всё остальное неважно, хорошо?