Взаимозависимые. Поколение Сандрин

Присев на пол у картины, любовался мазками барона, поглощая тычинку за тычинкой. Больше! Мне нужно больше цветов. Больше запаха! Больше наркотика! Пошарив в кармане штанов, достал маленький неприметный флакон с концентратом запаха. Нажал пару раз.

Носом втянул цветочный аромат, расплылся в счастливой улыбке. По телу разлилась слабость дарящая покой. Великолепно…

1 глава

Анна

Горестно выдохнув, отложила зеркало, в которое всматривалась все утро. Новая внешность огорчила: пепельная блондинка со светлыми бровями, курносым носом, маленьким ртом и острыми скулами. Из знакомого – родная зелень глаз. Словно неизвестный художник стер старую внешность, сохраняя цвет радужек. Неестественно худая фигура, как у мальчишки, с длинными пальцами рук.

Самыми шокирующими оказались два пункта. Шрамы как память после автокатастрофы: на надплечье не было мышцы, а левую руку пронзали точечные шрамы, похожие на пулевые отверстия или следы клыков. С таким уродством и майку не наденешь.

И второе: я оборотень. Как так получилось, понятия не имею, но это факт. В моем сознании жила Зайка. Животное пока не проявляло себя, но я ее чувствовала: ласковую, пугливую, озорную.

Во всей ситуации старалась найти положительные моменты. Они определенно были. Новый техномир нравился. Развитие медицины, коммуникации, архитектуры превзошли самые смелые мечты. Любимым другом в больнице, где до сих пор находилась, стал телевизор. Часами смотрела в него и очень расстраивалась, когда забирали пульт.

Мой лечащий доктор, тот самый усатый оборотень, которого увидела впервые, помог освоиться. Показывал все, интересовался моим здоровьем, развлекал вовремя процедур. По имени позволил себя называть – Всеволод. Если бы не мой Ганс, начала бы засматриваться на Всеволода. Да и разница в возрасте не смущала, только странно, в таком развитом мире, взрослыми считались девушки, достигшие восемнадцати лет. Я по их меркам ребенок – шестнадцать всего.

А теперь к сложному.

Моя головная боль. Мои воспоминания, запертые в глубинах сознания. Я по-прежнему помнила свою старую жизнь, родителей в селении Скандинавских гор и молодого мужа – Ганса. Из теперешней жизни не помнила ни-че-го.

Ко мне приходили психологи, вели беседы на отстраненные темы. А я боялась узнать, что случилось с мужем. Ведь последняя запомнившаяся дата – 3 мая 1799 года, а сейчас, на минуточку, двадцать первый век. Прошло чуть больше двухсот лет. Срок не человеческой жизни. А если это сон? И на самом деле я не Аннабель де Меркёр. Сейчас меня называли Анной. Имена созвучные и травмированный мозг нафантазировал невесть что. И моих родителей никогда не было? А была ли я вообще? Жила ли? Любила?

Всеволод рассказывал о моей маме, ежедневно читавшей разные истории для меня. Вполне вероятно, слушая ее, видела сны, созданные подсознанием.

Рыдала в подушку, боясь поверить в жуткую реальность. А рассказывать кому-то о терзаниях… совсем смешно. Всеволод после отчетов психологов недовольно фыркал, но молчал. Врачебная этика.

Мобильный телефон приятной мелодией уведомил о звонке. Подхватив предмет, прочитала имя звонившего:

– Ма-му-ля…

Хм… По истечении месяца я сносно говорила и читала на двух языках: русском и украинском. Приятное дополнение к моей лингвистической копилке. Нажав на сенсор, приложила трубку к уху.

– Дочка! Отвлекаю? Мы с папой в магазине, тебе что-нибудь взять?

Приятный голос моей теперешней мамы заставил усмехнуться. Даже странно, что она мне не понравилась в впервые минуты, после пробуждения. Сейчас, слушая ее голос, не могла сдержать счастливой улыбки. Но что мне взять в магазине? Ничего не хотелось, но обижать родителей – такое себе занятие.

– Не знаю, – честно призналась, сопя, – а что я любила покупать? Тишина в трубке. Всего секунда, а мне стыдно за вопрос. Родители очень переживали, деликатно молчали, но их взгляды выражали слишком много боли.

– Обычно ты брала микс орехов и цукатов. Смешивала с йогуртом, ела ложкой, – дрожащим голосом рассказала мама.

Постаралась представить, каково на вкус мое импровизированное блюдо: несладкий йогурт, твердость орешков, податливая сладость цукатов. Сглотнув слюну, кивнула. Ожидала продолжения диалога, но, спохватившись, захихикала. Меня же не видят. Кому киваю?

– Я хочу все.

Через четверть часа обнимала родителей. Белокурую маму, копией которой являлась, и невысокого полноватого отца с забавными ямочками на щеках. Родители владели сетью бань по городу. Бизнес достался от отца моего отца. Я в который раз провела параллель между своими жизнями: наследственное дело, передающееся по мужской линии. Бани и горячие источники. Сходство прослеживалось. А это значит, скорее всего, моя та жизнь – вымысел.

– Налетай, – пробасил папа, разгружая пакеты, – мы решили не мелочиться и взяли все твои любимые продукты.

В маленький холодильник с трудом вошли покупки. В основном сладости. Значит, я сладкоежка? Вполне вероятно. Когда заваривала чай, всегда клала по две ложки сахара.