Взаперти

До того как переехать из своей деревушки в город, она жила в частном доме и время от времени резала кур. Конечно, шея мистера Майлза ничуть не походила на куриную шею, но и отрезать ему голову ей не пришлось. Она точно рассчитала, куда надо ударить, чтобы с первого раза и насмерть. Но одного удара ей показалось мало для такого ублюдка, как он. Она опомнилась, только когда услышала за дверью шаги. Тогда-то и увидел её незнакомец, тогда она и выпрыгнула из окна.

Хосефа открыла глаза и вскоре уже поняла, где находилась. Поезд мчался быстрей, свет уже озарял всё купе. Она вспомнила сегодняшний день и несчастного мистера Лембека, которого она случайно убила…

Слёзы уже подступали к горлу, когда дверь в купе отворилась. Хосефа вгляделась в знакомую фигуру в очках и расплакалась, но уже от счастья.

– Вы проснулись? – тёр шишку на лбу мистер Лембек. – Куда же вы так бежали и напали на меня ни за что. Ну, ничего-ничего, – увидел он её бледный вид, – не стоит от этого плакать. Главное, чтобы вы пришли…

Он прислушался. Какие-то странные звуки раздавались за стенкой. Это в соседнем купе.

В соседнем купе – старик Хорхе, напротив него – вдова, в руках у неё приёмник – она ищет волну.

– Вот, здесь, – говорит ей Хорхе.

Треск заслоняет голоса, дробя их на редкие слоги.

– Другой частоты нет? – смотрит старик с надеждой.

– Нет, – отвечает она, – только такая.

Радио затрещало.

– Новости к этому часу, – несвязный треск, – …был захвачен террористами, экстренные службы нашего города делают всё возможное, чтобы… – Сигнал опять прервался и превратился в писк.

Вдова увидела Лембека, поставила радио на пол, перед связанным Хорхе, и вышла из купе.

Лембек вышел за ней.

– Он просто сошёл с ума, – сказала она, будто оправдываясь.

– Я и не хотел вас осуждать, вы лишь настроили ему приёмник.

– Значит, все службы знают про нас? – посмотрела она на него.

– Выходит, что так.

– И спасут?

Лембек ничего не сказал, и миссис Салливан больше ни о чём не спросила.

Старик Хорхе смотрел на трескучее радио и улыбался во все свои зубы. На щеках его уже высохли слёзы, а взгляд стал светел и чист. Там, вдали, он увидел горы и белый, до прозрачности, свет. Он вспомнил малышку Дебору, как она цеплялась за него, обнимая, как не хотела отпускать.

Радио опять заговорило.

– Что известно на данный момент? – затрещал опять женский голос. – Сколько всего террористов?

– По перехваченным разговорам мы насчитали шестерых, но, возможно, их больше.

– Есть ли среди заложников дети?

– Пока известно о троих.

Сигнал прервался и стих. Хорхе припал к динамику ухом. Он хотел покрутить регулятор, но связанные накрепко руки никак не выходили из узла.

27 Поезд

Кабина машиниста была заполнена дымом. Мы вглядывались через стекло. Он клубился, то опускаясь до пола, то поднимаясь вверх. Всё было в густой, живой, танцующей дымке.

Поначалу я даже подумал, что, возможно, где-то горит.

– И никакого запаха гари? – возразил Трэвис. – Нет, скорее всего, это какой-то газ.

Он открыл дверь и тут же её захлопнул. У него заслезились глаза.

– Слезоточивый? – спросил я.

– В такой концентрации любой газ вызовет раздражение слизистой, – ответил Полянский.

Он сложил ладони окошком и посмотрел через них.

– Кто-то лежит на панели приборов. Похоже, ваш друг отключился сразу, после того как успел выйти на связь.

– А машинист там есть? – спросил я.

– Не вижу, – сказал Полянский, – никого больше не вижу.

– Нужно пробраться в кабину и скорее вытащить его, – заторопился Трэвис.

– И тогда отключимся мы все?

Я предложил открыть дверь поезда. Но она никак не хотела поддаваться.

– Дайте-ка мне, – отстранил меня Трэвис, он был самый сильный из нас. Через несколько минут безуспешных стараний дверь с натугой, но поддалась. Сильный поток холодного воздуха занёс в вагон зябкой прохлады.

– Смотрите!

Там, на перилах, у самых ступеней виднелись кровавые отпечатки чьих-то ладоней.

– Кого-то сбросили.

– Или он спрыгнул сам.

Мне казалось, с этого поезда хотели сбежать даже мёртвые.

– И с другой стороны. – Полянский указал на противоположную дверь.

– Если бы кто-то кого-то скидывал, он бы тоже был здесь. Не так ли? Но все террористы убиты, – сказал Трэвис.

– Может, это тот, кто попался нам?

– А почему он не скинул другие тела? – спросил Трэвис.

Я не мог на это ответить. Я не знал, как они выбирали жертв.

Трэвис открыл и вторую дверь, образовав сильнейший сквозняк. Нас чуть не снесло воздушным потоком. Меня придавило к стене. Полянский ещё как-то держался.

– Вам лучше зайти в вагон, – крикнул Трэвис через гул колес, – я сам его вытащу из кабины!

– Нет уж, мы здесь подождём, вдруг вас тоже отключит! – прокричал ему доктор и махнул, чтобы тот не боялся и шёл.

Трэвис набрал воздуха в лёгкие и закрыл нос рукавом.

Дверь машиниста открылась, выпустив из себя клубящиеся пары белого газа. У меня заслезились глаза. Трэвис пробрался внутрь. Полянский сказал мне не заходить.

– Лучше потеряет сознание один, чем все трое!

Он был прав, тогда мы хоть сможем вытащить его.

Но Трэвис был на редкость силён. Через несколько секунд он уже стоял перед нами с мужчиной на плече.