Взбаламученное море

После нескольких минут молчания Соня как бы вдруг встрепенулась вся и подвинулась на диване. К ним подъезжал, тоже на щегольской серой лошади, новый гость, Александр. Увидев в передней ильковую военную шинель, он позеленел от досады. Войдя, он небрежно поклонился хозяевам и сел.

Бедный мальчик не в состоянии был скрыть волновавших его чувствований.

- Что вы у нас так давно не были? - спросила его Соня.

- Я был болен.

- Чем?

- Так, ничем!.. Как вас это беспокоит!.. - отвечал Александр и таким тоном, что все, не исключая и Петра Григорьевича, посмотрели на него, а Соня сейчас же отвернулась и начала говорить с Корнеевым.

- Покажите, пожалуйста, фокус, который вы показывали у Марьи Николаевны... Я никак не могла рассказать его мамаше.

- Ну, что! - возразил Корнеев, потупляя глаза.

- Пожалуйста! - повторила Соня.

- Но надобно карты.

Надежда Павловна сейчас же пошла и принесла карты.

Корнеев с улыбкой разложил их в форме четыреугольника на восемь кучек, по три карты в каждой.

- Тут девять... тут, тут и тут! - пересчитал он их своим красивым пальцем. - Беру четыре карты и перекладываю так: тут девять, тут, тут и тут!

Мать и дочь с удивлением посмотрели друг на друга. Петр Григорьевич тоже смотрел на фокус с глубокомысленным вниманием.

- Возвращаю прежние четыре карты, - продолжал Корнеев: - и прибавляю к ним еще четыре, перекладываю и считаю: тут девять, тут, тут и тут!..

- Но как же это? - воскликнула как бы вышедшая наконец из терпения Надежда Павловна.

- Удивительно! - сказала Соня.

- Прибавляю к этим картам еще восемь, - продолжал удивлять их Корнеев: - раскладываю и считаю, девять, девять и девять.

- Вы зачем боковые-то считаете по два раза?.. Ужасно как замысловато!.. - вмешался вдруг в разговор Александр. Голос его был в одно и то же время голосом разьяренного тигра и цыпленка. Корнеев ничего не отвечал ему, а Соня и Надежда Павловна потупились; но Петр Григорьевич окончательно дорезал молодого человека.

- Давно ли вы получали письма от вашей маменьки? - спросил он его вдруг.

- Давно-с... я сам к ней завтра еду... - отвечал грубо Александр.

Соня при этом вскинула на него свои глаза и несколько времени не спускала их с него... Вскоре потом Корнеев взялся за каску и поднялся; все хозяева устремились к нему.

- Если Марья Николаевна ужо поедет кататься и заедет за вами, вы примете участие в нашем partie de plaisir? - сказал он Соне.

- Да, - отвечала та, выпрямляясь своим тонким станом и складывая ручки на груди.

- Она сочтет это за счастье для себя! - подхватила Надежда Павловна. "Дочь поедет кататься с губернаторшей; право, недурно для первых разов!" - подумала она в припадке материнского честолюбия.

По отъезде Корнеева, Александр тоже встал, у него готовы были слезы брызнуть из глаз, так что Надежда Павловна, вряд ли не догадавшаяся об его чувствах к дочери, сжалилась над ним.

- Куда же вы?.. Оставайтесь обедать, - сказала она, когда он брался за фуражку.

- Оставайтесь, - повторила и Соня.

Студент, при этом магическом голосе, не мог устоять. Рука его как бы невольно опустила фуражку, и он сел. За обедом он протянул-было ногу, чтобы, по обыкновению, пожать ею ножку Сони, и уже коснулся конца ее башмака; но ножку сейчас же отняли. Вообще Соня была заметно церемонна и только после стола, когда они остались вдвоем, она сказала Александру.

- Зачем вы так скоро уезжаете?

- Что ж мне здесь оставаться... очень весело!

- А, так вам скучно здесь; я и не знала! - сказала жестокая девочка.

У Александра дыхание застывало.

- Не всем здесь так весело, как вам! - сказал он дрожащим голосом.

Соня грустно усмехнулась.

- Желаю вам, - продолжал он, снова берясь за фуражку: - выйти замуж, народить кучу детей...

- Ну да, выйду замуж, нарожу кучу детей, - повторила за ним Соня.

- Adieu! - сказал Александр и, когда Соня подала ему ручку, он крепко сжал ее и проговорил несколько трагическим тоном: - Если я не нашел в прекрасном, так найду в дурном.

- Не понимаете вы меня! - сказала ему на это со вздохом Соня.

Александр шибко хлопнул дверьми и ушел.

Через минуту серый рысак пронесся мимо окон, с седоком.

Соня села. На глазах ее навернулись слезы. Это были первые розы, которые она вырвала из своего сердца.

12

Взор героя устремляется в другую сторону

Возвратясь домой, Александр увидел, что дорожный экипаж его был уже вывезен из сарая, а в комнатах он застал Венявина.

- Помилуй, братец, - говорил тот, топорщась, по обыкновению, волосами и руками: - после того приятного вечера... уж именно приятного, за который я тебе душевно благодарен!.. (при этом он пожал у приятеля руку) я захожу к тебе раз, два... дома нет... Сам тоже не присылаешь...

Александр нарочно не присылал и не принимал Венявина. Ему казалось, что тот непременно заметил его унижение в собрании.

- Я сейчас совсем уезжаю, - сказал он, садясь в мрачной позе.

- Как так? А разные эти намерения и планы? - сказал Венявин, изобразив из своей особы удивление.

Александр грустно усмехнулся.

- Какие тут планы! Такие пошлости и гадости пошли!

- Что такое? - спросил Венявин.

- Мать тут все крутит и мутит, - отвечал Александр.