Взбалмошная девчонка

Молли налила себе чаю с лимоном и вдохнула аромат напитка, благоухающего в тончайшей белой чашке. Потом взяла кусок пирога, который таял во рту, и стала слушать Кэрол. До сих пор она почти ничего не знала о ней. Та всегда была хорошо одета и причесана, уверенно держалась, в общем, была настоящей леди в прямом смысле этого слова. Обычно их беседа была веселой болтовней — никаких сердечных излияний, никаких откровенностей. Но почему-то Молли казалось, что они настроены на одну волну, несмотря на возрастной разрыв в два поколения.

Теперь, когда они вместе пили чай, Кэрол рассказывала о долгих годах вдовства. Ее муж был инженером-строителем, и они вместе объездили полмира. Правильно говорил Уилфилд — в ее жизни хватало приключений.

Молли жадно слушала. Ее мечтой всегда были настоящие путешествия — не на праздные курорты, а туда, где бродят геологи и археологи. И хотя Грегори мог помешать ей получить работу, он, вероятно, был не в состоянии препятствовать ее общению с тетушкой. Например, вот этому чаепитию. И чем больше Молли узнавала Кэрол Хартли, тем больше та ей нравилась.

Несколько раз женщина начинала расспрашивать юную собеседницу о ней самой, но она отвечала кратко, возвращая Кэрол к ее воспоминаниям. Они были увлекательны, а собственная жизнь Молли, по ее мнению, совсем нет. Ей было гораздо интереснее послушать, как в джунглях строили мост через бурную реку, чем говорить о своей персоне. Однако после второй чашки, когда большинство сандвичей было съедено, миссис Хартли твердо сказала:

— А теперь расскажите о себе.

— Что вы хотите знать? — смущенно спросила Молли.

— Ну, где вы живете?

— В доме тети и дяди. Они взяли меня к себе, когда мне было пять, а мама умерла. Тетя ее родная сестра.

— Как мы с бабушкой Грега, — сказала Кэрол и весело добавила: — Мне всегда нравились мои тети!

Моя бы вам не понравилась, подумала Молли, но ничем себя не выдала и вновь ушла от разговора о себе.

— Вам действительно восемьдесят два? На вид ничего похожего!

Она не пыталась польстить. Кэрол Хартли смело могла бы сбросить со своего возраста десяток лет, а то и больше.

— Спасибо! — сказала старая леди и рассмеялась. — Чаще всего я чувствую, что мне, скажем, за пятьдесят, однако бывают дни, когда ощущается каждый год прожитой жизни. Но об этом никому не рассказывайте! — добавила она, и Молли тоже рассмеялась. — А сколько вам, милая? — поинтересовалась Кэрол.

— Двадцать, — ответила Молли и, немного подумав, нерешительно добавила: — Сегодня. — Радоваться ей было нечему — день оказался неудачным.

А вот Кэрол оживилась.

— Двадцать? Сегодня? Как это мило! Вы должны быть очень счастливы!

Молли сохраняла улыбку, хотя внутри поднимался горький смешок.

— Я вышла замуж, когда мне еще не исполнилось двадцати! — вспомнила Кэрол. — Мой суженый был так красив!

Она поднялась с софы и подошла к комоду. Молли ожидала увидеть фотографии и подалась чуть вперед, но хозяйка вернулась, держа что-то в ладони.

— С днем рождения! — сказала она, и в руку именинницы лег тяжелый браслет в виде цепочки. Три больших брелока висели на связующем кольце: крест, якорь и сердце. — Вера, надежда и любовь, — сказала Кэрол. — С ними вы никогда не пропадете!

Браслет, судя по всему, был золотым, и меньше всего Молли ожидала такого подарка. Слезы навернулись ей на глаза, и она смахнула их. Никогда ни перед кем не проливала она слез, но в это утро, после неприятной встречи с Грегори Уилфилдом, оказалась чувствительной к доброте — такому благородному, прямо-таки царскому жесту!

— Как вы щедры, — сказала она. — Я ценю ваше внимание, а подарок такой красивый. И все же не могу принять его, если не… — Она закусила губу. Ей было неудобно. — Он золотой? Во всяком случае, так выглядит…

— Да.

— Тогда нет, спасибо. Право же, я буду чувствовать себя неловко, приняв такую дорогую вещь!

— Чушь! — быстро ответила Кэрол, а когда Молли покачала головой и протянула браслет, она взяла его и стала надевать на девичье запястье.

— Давайте-ка примерим!

Ну, если только примерить. В этом нет ничего зазорного. На тонкой руке Молли он выглядел еще более массивным. Раньше ей не доводилось носить ничего подобного, а это, конечно, фамильная драгоценность. И она снова сказала:

— Это прекрасно, но я не могу его принять.

Кэрол лукаво сверкнула глазами.

— Носите его, пока вы на службе!

— Что? Но ведь я не принята к вам!

Говоря это, она испытала острое чувство сожаления, потому что могла бы претендовать на работу, хотя бы с испытательным сроком. Но Уилфилд не дал ей и этого шанса.

— Грег заставляет меня взять водителя, — сказала Кэрол. — И компаньонку. Он постоянно кудахчет надо мной, нянчится, как с беспомощной. И это иногда утешительно.

Так и должно быть, подумала Молли, у которой никогда не было защитника.

— Итак, — сказала миссис Хартли, — нам надо убедить Грега принять вас!

— Он не примет.

Молли была в этом уверена. Между ними возникла какая-то непреодолимая преграда. Он был ей и приятен и ненавистен. А она ему? Скорее всего, Уилфилд испытывал к ней стойкую неприязнь, что подчеркивалось его холодно-вежливым обращением.