Вздымающийся ад

— А это Бен Колдуэлл, — объяснял ей инспектор. — Когда он появляется, человеку хочется тут же преклонить колени, как в церкви. Черт возьми, он, небось, даже штаны надевает иначе, чем я, и ручаюсь, что извилин у него побольше, чем у нас. Иначе не был бы тем, кем есть. Все они хороши. Но гений среди них один, все остальные ему в подметки не годятся.

— Клара Хесс тебе бы понравилась, — продолжала его жена. — Серьезно.

— Какая Клара Хесс, черт тебя возьми?

Риторический вопрос. Инспектор допил пиво.

— Может, принесешь еще по одной?

— Сам знаешь, где взять.

— Но я ходил за этими.

— Перестань. Ты вообще меня не слушаешь, иначе знал бы, кто такая Клара Хесс.

— Ну ладно, ладно, я пошел, — сказал инспектор. С усилием поднялся с кресла и направился на кухню. — Не трогай телевизор. Я могу посмотреть на здание, которое построил вот этими руками.

— Ты не строил. Ты только смотрел.

— А это не одно и то же? Кто еще позаботится, чтобы все сделали верно?

Или неверно, но инспектор не давал воли таким мыслям. Иногда, обычно ночью, они вдруг всплывают, и человека начинает мучить детский страх перед Господом Богом за плохие поступки и все тому подобное, но ты уже взрослый человек и сам решаешь, как быть, и плюешь на эти детские штучки.

Если инспектор чему и научился в жизни, так это тому, что на свете есть два рода людей — те, что имеют свое, и те, кто только глотает слюни, — и для себя уже давно решил, что он предпочитает.

Так уж устроен мир, что стоит оглянуться вокруг, причем где угодно, и увидишь, что некоторым везет, а некоторым, причем большинству, нет. В армии, будучи еще мальчишкой, он уже понял что к чему. Другие ребята вечно чистили картошку, или ходили в разведку, или еще куда и при этом вечно получали под зад.

Им суждено было всю жизнь только облизываться. Но зато другие спали в натопленных штабных бараках и занимали писарские должности, никогда не слыша выстрелов. А кто захочет становиться мертвым героем?

Теперь он строительный инспектор, но это одно и то же. Некоторые всю жизнь работают строго по правилам. И что потом? Пенсия, которую ты можешь засунуть себе в задницу, потому что с ней не раскатаешь губу на те вещи, которые тебе обещают все эти сраные политики перед выборами.

Так что из того, если человек позволит субподрядчику смухлевать то тут, то там и сорвать при этом куш побольше? Кому от этого хуже? И кто об этом узнает? Это важный вопрос, потому что каждый гребет только к себе, а если кто утверждает иное, он дурак или лжец, и те, кто чего-то достигли, никогда ни перед чем не останавливались, а те, кто остановился, — те пусть глотают слюни. Все проще простого.

Инспектор открыл банку с пивом и начал пить его, стоя возле огромного холодильника.

Это же надо, стоило увидеть Башню по телевидению и начали вертеться в голове такие мысли. Но эта работа закончена, хотя и не забыта. Все-таки часть жизни.

— Гарри, — донесся голос жены из гостиной, — где там мое пиво?

— Умолкни, — ответил Гарри, — я думаю.

От каждой стройки что-то остается в памяти, например, такие морозные зимние дни, что можно было зад отморозить, или несчастье с тем здоровенным поляком, который упал с лесов и разбился всмятку, или тот парень, которого задавило в метро по дороге домой. Такие вещи застревают в мозгах, факт, и временами припоминаешь, как это было.

Например, случай с поляком — Гарри с самого начала подозревал, что его кто-то толкнул; слишком уж он был упрям. Гарри доставляла удовольствие мысль, что на том свете каждый такой засранец получит свое.

Тот тип, что погиб в метро, — совсем другое дело, хотя он и надоел до смерти со своими вопросами, зачем все эти изменения, которые шли непрерывно, и останься он в живых, кто-нибудь его карканье мог принять всерьез. Теперь Гарри казалось, что кому-то крупно повезло, что его вовремя убрали. Теперь Гарри многое видел по-иному.

Кому-то, но не Гарри. У Гарри были подписанные извещения на изменения, которые он мог показать, если кто спросит, почему они полностью исключили один контур защиты, и, насколько Гарри известно, извещения были подлинными. Гарри не задавал лишних вопросов. Только идиот сам подставляет шею.

Но кому-то в самом деле повезло, что тот парень упал под поезд в метро. Упал? Гарри знал, как легко в толпе столкнуть под колеса кого угодно. Возможно, здесь не просто везение, возможно, кто-то сообразил, что лучше обезвредить парня, пока он не наделал неприятностей. Такова уж людская натура, и Гарри ни на йоту не усомнился, что кто-то мог избрать этот путь, чтобы спасти себя.

— Гарри! Иди сюда! Смотри, что делается!

Гарри вздохнул и вышел из кухни.

— Я же тебе говорил, не трогай телевизор. Если твоя пресловутая Клара Хесс так хороша… — он запнулся и уставился на огромный экран.

Камера как раз давала крупным планом облако дыма из вершины здания, и голос комментатора говорил:

— Не знаем, что это значит, но послали туда нашего корреспондента, — вот он идет. Что происходит, Джордж? Этот дым… все в порядке?

Гарри закричал через комнату: