Взгляд

Ей было бы интересно узнать, где он в итоге ночевал. С Рэйчел? Лайла сказала, что они — не пара, но Ана знала, что в Городе все не так строго, как в Общинах. В Общине все было белым или черным. Здесь романтические отношения могли иметь все оттенки серого: они были полны неуверенности, необязательности, нарушенных обещаний.

Краем глаза Ана наблюдала за Коулом, гадая, что им движет, что за ужасные вещи заставили его убежать из приюта и искать убежища у «просветителей».

Он наконец выключил блендер, и они снова смогли разговаривать.

— Где ты научился играть на фортепьяно? — спросила она.

— В приюте. — Коул разлил напиток в два стакана. — Там был старый инструмент. Мне нечего было делать, ни у кого из ребят не было интерфейсов или планшетов или еще чего-то, на чем можно было бы включать музыку. Так что если я слышал что-нибудь по радио или на улице, то шел и пробовал подобрать ноты. К тому времени, как я оттуда сбежал, я уже мог немного играть, а потом Ричард купил мне пианино.

Он махнул рукой в сторону кубрика.

Ана потерла рукой занывшую грудь. Сама она много лет брала уроки. Последний год ее обучал один из самых талантливых педагогов, и все-таки она оставалась простой подражательницей. Она не могла даже дать новую интерпретацию пьесы, не говоря уже о том, чтобы что-то сочинить. Она просто копировала своих предшественников.

— И сколько у тебя оригинальных вещей? — поинтересовалась она.

Коул пожал плечами.

— Понятия не имею, — ответил он. — Наверное, от десяти до пятнадцати часов. Держи. — Он подал ей стакан, а потом вынул из заднего кармана туго свернутую бумагу и расправил ее на кухонном столе. — Вот список поступивших в психушки в ночь после концерта.

В этот момент Ана еще переваривала невероятный факт: то, что у Коула валяются оригинальные сочинения на десять или даже пятнадцать часов исполнения — и потому не сразу справилась с переменой темы разговора.

— Психушки?

— Сумасшедшие дома… Вероятно, он в одном из них.

Она замолчала. Только вчера вечером она обвинила Коула в похищении Джаспера — и вот сейчас он помогает ей его найти!

— Спасибо, — наконец выдавила она из себя.

Она медленно выпила коктейль, заставляя себя сосредоточиться на восприятии его вкуса и аромата и не глядеть на Коула, а потом стала просматривать списки.

— Здесь все психушки в радиусе ста пятидесяти километров от Лондона — допустимое расстояние, если ехать на машине, — пояснил Коул. — Но я считаю, что лучше начать ближе к месту. Я уже все посмотрел и решил, что вот это — два самых вероятных варианта. — Он указал на два обведенных имени. — Оба зарегистрированы как люди с неустановленной личностью в ночь после концерта.

Ана прочла названия. Больница Святого Иосифа в Патни и «Три мельницы» в Ист-Энде.

— Если нам удастся установить точное время госпитализации, — добавил Коул, — то, учтя время на дорогу и вероятность того, что похититель Джаспера отвез его прямо туда, мы могли бы определить, где именно его держат.

Его музыка, его видение, а теперь еще и это! Ана была обескуражена.

— Спасибо. Я…

Коул кивнул и посмотрел на часы.

— Мне пора идти, — сказал он, одним глотком приканчивая свой коктейль.

— Идти?

— Я ненадолго.

Он взял со стола ключи.

— Я могла бы тебе помочь.

Его ярко-синие глаза буквально впились в нее. На секунду она забыла, кто она такая. Или, точнее, она перестала чувствовать себя тем же человеком, которым была всего неделю назад.

— Помочь мне в чем?

— В чем-то. Я не стану мешать.

Она сунула руки в задние карманы джинсов.

Коул прикусил губу. Его взгляд стал оценивающим.

— Ладно, — согласился он наконец.

У нее заколотилось сердце. Возможно, следовало бы держаться подальше от него, но она не желала прислушиваться к голосу разума. У нее возникло странное чувство, инстинктивное, но совершенно ясное: если она с этого момента будет рядом с Коулом, все наладится.

* * *

На потрепанной «Ямахе» Коула они доехали до Арки и припарковались на пешеходной улочке, по обе стороны которой громоздились высотные лабиринты муниципальных многоквартирных домов. Ана поднялась следом за Коулом по вонючей лестнице, которая привела их в длинный коридор с бесчисленными синими дверями. Через пару минут по висячему переходу они прошли в другой коридор.

Коул постучал в дверь, где на порядком облупившейся краске была закреплена серебристая цифра «восемь» и оставался белый след на том месте, с которого отвалилась еще одна цифра. Им пришлось довольно долго ждать, а потом дверь открыла крупная женщина в спортивном костюме. Пробурчав невнятное приветствие, она отступила, впуская их в квартиру. С того момента, как они вошли, она безостановочно чесала опухшее лицо. На ее облысевшей голове беспорядочно росли клочья волос, а ее блекло-голубые глаза были туманными и остекленевшими.