Взгляд Ангела

Отпустив эту последнюю непристойность, Бет выбежала из комнаты. Когда она бежала по двору к одному из загонов для скота, то была настолько вне себя, что даже не узнала мистера Притчарда, который собирался уезжать на своем дилижансе с пассажирами и махал ей на прощание рукой. Бормоча себе под нос всевозможные ругательства и пинками разбивая комья земли в пыль, она пробежала через раскрытые ворота загона и дико свистнула. Тотчас же от табуна отделилась гнедая кобыла и затрусила в ее сторону.

— Н-Нелли! — Уже не скрывая рыданий, крикнула Бет Энн.

Терпеть дальше не было сил. Держась за гриву лошади и прижавшись щекой к ее шее, девушка дала волю слезам, которые потоками хлынули из глаз, неся в себе раздражение, боль, гнев и отчаяние. Нелли терпеливо выдерживала и принимала на себя истерическую выходку, утешая тем самым по мере своих возможностей хозяйку, которая смачивала соленой влагой ее шкуру и так прижималась к ней, как будто от этого зависела ее жизнь.

Когда минута слабости миновала, Бет Энн вновь подняла голову и стала благодарно оглаживать кобылу. Нелли никогда не клеветала на нее, не обзывала потаскухой. Любовь Нелли была абсолютной, не ограниченной никакими условностями. Интересно, способен ли человек на такую любовь? Как бы она себя чувствовала, если бы рядом находился мужчина, питавший бы к ней такую же любовь? Нет, Бет Энн не могла даже теоретически представить подобное. Сколько она себя помнила, тот уголок сердца, который у всех людей предназначен для шестого чувства, у нее всегда пустовал и напоминал бесплодную пустынную местность, которая простиралась от «Отдыха путника» до далеких горных отрогов. Какое-то время ей казалось, что этот уголок занят Томом Чепмэном, но потом выяснилось, что все это ложь…

Бет Энн стала расчесывать своей пятерней, словно гребнем, спутанную гриву кобылы. Она не могла ответить на вопрос: любила ли она Тома или она любила саму мысль о любви и еще отчаянно ненавидела тяжесть и бесплодность жизни, не наполненной чувством привязанности к другому человеку? Убрав руку с гривы Нелли, она провела ею по выдававшемуся животу кобылы. В последнее время Нелли совсем притихла. Ждала…

Скоро у Бет появятся деньги, и она сможет оставить всю эту гнусную жизнь. Скоро она станет независимой и сможет полностью располагать собой. Получив выручку от продажи жеребенка, который должен вот-вот появиться на свет, она приобретет для себя на эти средства новую жизнь. Она поедет в Калифорнию, найдет работу в одном из богатых городских отелей, где есть собственный шеф-повар. И он научит ее готовить блюда поистине блестящей кухни, европейской кухни, о которой до сих пор она только читала в своих кулинарных книгах.

И ей больше не придется выслушивать сальности и клевету в свой адрес, не придется терпеть муки. Господи, какое это будет великое облегчение!

А пока она как-нибудь потерпит, как до сих пор терпела. И она не позволит святоше «спасать» ее! Губы Бет Энн сжались в твердой решимости.

Так значит преподобный отец Темпл возомнил, что призван изменить падшую женщину и для этого послан богом в Дестини? Скоро он будет думать иначе. Сегодня она была ослеплена гневом, который сослужил ей плохую службу, но теперь она почти успокоилась и без большого труда придумает несколько сюрпризов для священника, вкусив которых он тут же уедет из «Отдыха путника». Бет Энн злорадно усмехнувшись, похлопала Нелли по ее бархатной морде.

Стоит ей вплотную взяться за преподобного отца Темпла, как он сразу же пожалеет о том, что не уехал отсюда раньше, когда ему предлагали. Он пожалеет об этом!

И Бет Энн не смогла удержаться от радостного смеха.

Зак был выведен из себя. И дело было не в горчичниках, от которых у него на коже вздулись волдыри.

Дело было даже не в том, что всю его спальню окурили каким-то горько-едким вонючим дымом, якобы для того, чтобы вывести блох, которые будто бы завелись в доме. Дело было даже не в том, что у него на целые сутки отобрали всю одежду и выстирали ее в кипятке со щелоком, после чего она стала прямо в руках разваливаться на куски. И не в «целительном снадобье», которым его попотчевала Бет Энн. «Снадобье» воняло коровьим дерьмом и было так наперчено, что обожгло ему все горло. Она еще стояла над ним и смотрела на то, как выкатываются из орбит его глаза, как урчит изнасилованный желудок… Смотрела до тех пор, пока его не вырвало от этой гадости.

Зак даже не сразу понял, что его так доконало. Осознание пришло утром на третий день после неожиданного визита женской делегации из города. Проснувшись, Зак понял, что он медленно умирает с голоду и что Бет Энн Линдер, оказывается, имеет на него большой зуб.