«ВЗГЛЯД» - БИТЛЫ ПЕРЕСТРОЙКИ. ОНИ ИГРАЛИ НА КРЕМЛЁВСКИХ НЕРВАХ

Напомню, накануне выхода программы в эфир редакторы в дежурном порядке подтвердили приход во «взглядовскую» студию «политобогревателя» Бовина (коммент по теме «Уходящий комми») и генерала Родионова (коммент по теме «Военная реформа»). И, договариваясь с гостями, сотрудники «молодёжки» ещё не подозревали, что Шевелёв к тому моменту уже оповестил обоих Александров (Пономарёва и Любимова) о том, что эфира вновь не будет!

Насколько помню, Шевелёв впоследствии заверял, что ни Леонид Кравченко, ни пасущий «Останкино» зав. сектором телевидения и радиовещания ЦК КПСС Айгар Мисан на него не давили, он просто сам, дескать, всю ночь обдумывал ситуацию и решил-таки, что со своим «зелёным светом» поторопился. Видно, ему, как и многим телебоссам, было неясно, каков истинный расклад в верхах, чем закончатся кремлёвские тёрки и куда на самом деле дует ветер.

Менее чем через неделю ведущие придут к выводу: атака на программу, возможно, санкционирована Горбачёвым. Помню, во время одного из эфиров к столу ведущих подошёл Лысенко и, лукаво посмеиваясь в усы, рассказал стоящему рядом выпускающему Андрею Шипилову:

– Мне… пожаловался, что его «гаишники» на десятку штрафанули. Ругался. Всё, говорил, из-за твоих, мол, борцов с привилегиями. Обзывал мальчиков ельцинскими гадёнышами.

Начальник большой привык к тому, что его чёрный членовоз никто не смеет останавливать. Он привык дышать по-хозяйски грязным воздухом Москвы. И ненавидеть «журналюг» (У Градский) привык за три года существования «Взгляда». Но не подозревал, что останется в системе координат всё тех же привилегий. Просто в новой России никто не будет обращать внимания на газетные публикации и ТВ-сюжеты. И «мигалок» пресловутых станет больше.

Таким образом, 4 января 1991 года программа «Взгляд» снова не вышла в эфир. Напомню: ТВ тогда было предельно политизированным, развлекухой не баловало, а самые яркие звёзды Центрального телевидения были параллельно и действующими политиками: ведущие «Взгляда» Александр Любимов, Владимир Мукусев и Александр Политковский с весны 1990 года вовсю депутатствовали в Верховном Совете РСФСР. Забавно, что Любимов, возмущённый в тот Новый год действиями цензоров, публично пригрозил такой депутатской опцией, как «обращение за поддержкой к правительствам иностранных государств», что воспринималось тогда совершенно нормально – ну куда ещё бежать за справедливостью? Конечно, к «цивилизованным» народам…

Политковский собирался протестовать по-другому – готовил политическую голодовку и/или нелегальный прорыв в эфир. Последнее, замечу, не было столь уж нереальным в контексте царивших в ту пору настроений в «Останкино» – выпускающий Андрей Разбаш вполне готов был такой демарш осуществить технологически. В кулуарах стали поговаривать о целесообразности разделения эфира на «президентский» (прогорбачёвский) и «российский» (проельцинский), то есть назрела тема конфронтации взглядов.

Однако, поскольку на 8 января было намечено возобновление работы Съезда народных депутатов СССР, все были уверены, что в пятницу (11 января) «Взгляд» таки отэфирят. С сюжетом о Шеви (Эдуарде Шеварднадзе) или без оного. Ещё раз: в тот день «МК» вышел с помянутой «шапкой»: «ВЗГЛЯД» ЗАКРЫТ! КТО СЛЕДУЮЩИЙ?» Публикация появилась с моей подачи.

Репортёрское везение – оказаться вовремя там, где вершится настоящее. Волею, как принято изящно выражаться, случая вечером 9 января 1991 года я, повторю, был в кабинете Александра Любимова. Делал вид, что сосредоточенно читаю вёрстку программы (которая планировалась к выходу послезавтра) и не прислушиваюсь. Не прислушиваюсь и не слышу будничных, как бы отрепетированных разборок. Мне казалось, что у меня получается. Нет, конечно, я не рассчитывал, что меня не заметят вовсе…

Тогдашний руководитель молодёжной редакции ЦТ СССР Александр Пономарёв, принёсший злополучную бумагу, закончив переговоры с хозяином кабинета, уже в дверях бросил мне своим стандартно-утомлённым тоном:

– Додолев, моё имя нигде упоминаться не должно. Этого я тебе не прощу, – и прошёлся по моему лицу прицелом прищуренных глаз.

У Саши очень изысканное чувство юмора, и я не всегда врубался: шутит он или «в виду имеет».

– Эта фраза, между прочим, классное начало для материала, – вяло отшутился я, думая одновременно: надо ли мне как-то прощаться с человеком, который не поздоровался, и второе – как всё-таки начать заметки? А то, что я об этом рано или поздно напишу, мне было ясно.