Взгляд из угла

Напрасно инстинкт и раньше подсказывал: опасность прошла уже давно, да и с самого начала-то была невелика, - сердцу, знаете, не прикажешь, и факт есть факт. Упорно сидело в пятках и только в этом году вернулось в прежнее место. Так сказать, взошло.

Но все еще бьется чаще обычного. Полно нетерпеливой тревоги. Взывает о гарантиях: этот ужас ожидания не должен повториться! сделайте же, сделайте все возможное, чтобы больше никогда! чтобы даже духу этого было не слыхать!

Беспокойная я! Успокойте меня!

И поджилки дрожат.

По-научному это называется постреволюционный мещанский синдром.

Это когда, обжегшись на пролитом молоке, дуют на отравленную воду.

Хотя, по счастью, против сказанного призрака есть средство понадежней. Проверенное за тысячу лет. И насчет которого у нас - в коллективной нашей голове - полный, извиняюсь, консенсус.

Это - сильная рука.

Кому ее присобачить - не бином. Да хоть кому. Лишь бы была очень сильная, прямо железная, не щадила никого.

Хотя бесконечно желательней усилить конечность имеющуюся. Чтобы, значит, исключить элемент случайности; которая ведь в каком-то подозрительном родстве с вероятностью, а это ни к чему; нам подавай необходимость, осознанную без выкрутас.

От добра добра не ищут. Тем более на переправе. А мы на переправе всю дорогу. Нам ли не помнить, где зимуют раки? Чуть что - рак греку цап! И не за другой какой-нибудь орган, а прямо за этот.

Так давайте же вселим в него нечеловеческую мощь. Спрашиваете - чем? Нам ли не знать: естественно, слюной. Зря, что ли, столько лет ковали интеллигенцию, закаляли ее, совесть нации, дармоедку, как сталь?

И вот уже развязный шут, приосанившись и поправляя на животе новенький орденок, читает во дворце стишок в том смысле, что если и есть за что ему, пожилому шуту, благодарить судьбу, то исключительно за то, что орденком его, самодовольного шута, пожаловал собственноручно - угадайте, кто.

И другой циничный шут целый вечер под овацию толпы распинается на экране: рукой меня! умоляю, рукой! беспощадной, как последний шанс! да пожестче, я люблю пожестче!

А третий, четвертый, пятый скучные шуты... Впрочем, это все - так, дивертисмент.

Заглушающий стук молотков и визг рубанков: идет афроремонт.

В этот встроенный шкаф мы поставим Общественную палату. Прихожую оклеим законом о выборах, санузел утеплим тоже законом - о некоммерческих... Парламент, понятно, - на кухню. Конституционный суд - в тот угол, под портрет. Теперь заложить кирпичом западную смотровую щель, снизу подоткнуться Ираном и Белоруссией, к заслонке трубы подключить счетчик, и - хорош.

О, да, о, да! Это он! Это уют, он же порядок! Это когда мы твердо уверены, что с нами больше ничего никогда не случится, кроме того, что придумают начальники; что все будут сыты, кроме голодных, и никто не умрет, кроме тех, кого убьют. И с нами будут обращаться, как мы того заслуживаем, ничего такого, слава Богу, не позволят; и за нами будет глаз да глаз, а над нами - Она, Рука.

За это можно всё отдать. И отдаем. С нашим удовольствием. Поскольку как раз ваше это самое всё - видели в белых тапочках.

Итак, выпив за Старый год и налив за Новый - прислушаемся к шагам на лестнице.

Это он. Дедушка Мороз. У него за плечами мешок, а в мешке шевелится железная рука.

А впрочем - ну его. Давайте вращаться вокруг Солнца, как ни в чем не бывало. Чокнемся, и вперед!

16/1/2006 При пузырях

Здравствуй, - о-па! - Новый год! Чем порадуешь, невисокосный?

Как насчет того, чтобы - в виде исключения - отработать свой номер без халтуры, без рабского подражания младшим товарищам?

А то, мы же видим, уже началось.

Там десять солдатиков, как всегда об эту пору, откинулись в пневмонию - пресса, как всегда, интересуется у золотопогонников: зачем вам это? - лампасные, как всегда, с озлобленной такой ленцою: не ваше собачье дело; в пересчете на общую численность вооруженных сил заболеваемость в норме.

Там опять человек зарезан - из Судана - и другой, из Еревана, - и третий, средний азиат, выброшен с какого-то этажа. Голубые мундиры, естественно, сурово предупреждают в который раз: не обобщайте, нападаемость в норме; причины убийств, скорее всего, чисто бытовые - полбабы, либо пол-литра, спите спокойно, дорогие инаковыглядящие.

Там очередной кретин с длинным ножом полез крошить толпу в синагоге (а за ним - в другом городе - сразу же другой, с бутылочным, значит, иззубренным горлышком) - и РФ, священная наша держава, дает очередной асимметричный ответ: объявляя виноватым распроклятый Интернет.

И, как обычно, всю эту затрапезную бытовуху перекрывает истошный геостратегический вой: отечество по-прежнему в опасности! честь нации снова поругана: ялтинский маяк осквернен грязным сапогом украинского метеоролога! доколе терпеть, о россияне? какая боль!

Ну буквально же никто нас не понимает, кроме братских персиян. Хоть с ними у нас общая военно-политическая цель, а именно все та же: Россия - для русских!

Все это делалось и говорилось и в прошлом году, и в позапрошлом, - стыдись, 2006-й! Никакой фантазии.