Взгляд из угла

Речи политиков и наряды эстрадных див, телесериалы и судебные приговоры — все изготовлено словно в одной и той же мастерской.

Мальчик выбросился из окна казармы — против него возбуждают уголовное дело: за попытку уклонения от исполнения и проч. Приговор, надо полагать, зависит от того, выживет ли мальчик, — и будет пропорционален этажу: чем выше этаж, тем опасней преступник.

А вот, наоборот, судят полковника, который отдал солдатика в рабы генералу — ходить на генеральской даче за кроликами, всякое такое. Приговор — штраф, поскольку полковник, знаете ли, политически грамотен, морально устойчив, имеет нагрудные знаки. И причем тут какая-то якобы торговля людьми: даже если считать, что солдат — человек, чем докажете, что полковник его продал? Уступил — другое дело; одолжил; услужил.

Казалось бы, что общего между двумя такими казусами? А то, что в обоих смысл раздавлен, как червяк сапогом.

Что и есть господствующий творческий принцип. Вот и эти пруды на Московской площади полностью ему соответствуют. Вместе они в аккурат похожи на здешнее правосудие, а каждый в отдельности — на зеркало души толстяка У: мелкая лохань с бетонным дном, а включат кран — добродетель вверх так и брызнет. (Страсть как любопытно — на чем он погорел? Неужто взял не по чину?)

Но это все в скобках. Просто к тому, что площадь, конечно, изуродована почти как Манежная в южной столице. Недостает лишь мелкой скульптуры. Лебедей, хорьков, сестрицы Аленушки с братцем Иванушкой, почтальона с толстой сумкой на ремне.

Зато скамейки плюс пара подземных удобств. Сильные мира проедут мимо и улетят восвояси, а трудящимся Московского района какое облегчение.

А дамы? О, дамам еще больше приятен Московский проспект. Да и кому же он не приятен? Едва только взойдешь на Московский проспект, как уже пахнет одним гуляньем.

13/6/2006 Пропажа

Украли моего кандидата. И замочили. Конечно, в сортире. Как всегда. Не слезая со стульчаков.

Вообще, я замечаю, что они там сливают воду в определенном ритме. Раз — просто так, грохота ради, раз — прицельно смывая какие-нибудь наши якобы права.

То есть за бессмысленным актом непременно следует бессовестный.

Допустим, сперва постановляют: возлюбленным органам дозволяется орудовать за границей, как дома, и поступать с тамошними жителями по собственному усмотрению.

Понятно, что это — чистая акустика: стихия бьет о фаянсовые берега.

Во-первых, возлюбленным и так все дозволено. Упаковать ли белогвардейского генерала и малой скоростью доставить живьем с Монмартра на Лубянку — на месте ли раскроить ледорубом пенсне создателя Красной армии. А блестящий теракт в Катаре?

Во-вторых, даже в Катаре, как оказалось, тоже имеются органы и, более того, функционируют.

Так что если бы не шумовой эффект, не стоило и на кнопку нажимать.

Другое дело — после этого уничтожить в избирательных бюллетенях графу ПРОТИВ ВСЕХ.

Это вполне реальное воровство. Хотя украдено нечто невещественное: всего лишь несколько миллионов политических голосов. Всего лишь иллюзия, что избиратель — не презрительная кличка. Что можно чувствовать себя приличным человеком — и все-таки ходить на выборы. При любом раскладе. Хотя бы партии, предположим, волков позорных противостояла одна только фракция козлов смрадных. Или, скажем, за ваше предпочтение спорили бы между собой злой толстяк с неумным коротышкой. Все-таки у вас оставалась возможность — хоть раз в четыре года, но зато вполне официально сообщить устроителям такой игры: зарываетесь, мол, дорогие друзья, и канделябры по вам плачут. И не пошли бы все, пока не поздно, знаете куда.

Самое смешное — что рано или поздно они вынуждены были бы туда пойти. Как только голосов против всех насчиталось бы больше, чем за кого бы то ни было. Конечно, не прежде морковкина заговенья: не думаем же мы всерьез, что в России при нашей жизни возможен начальник без комстажа и ГБ-допуска. Вот и устроители игры полагаются на сомнамбулизм большинства. Мысль о канделябрах не страшит их, киприотов своего отечества. Но так неприятно чувствовать на себе — пусть только раз в четыре года — понимающий, презрительный взгляд.

И вот они, значит, постановили, чтобы люди с таким взглядом не обременяли своим присутствием точки голосования. Чтобы, значит, в политической жизни принимали участие только те, кто ею доволен, в нерушимом блоке с теми, кому наплевать.

Правда, тут по умственному горизонту нижней говорильни пробежало облачко: а что делать, если всех таких окажется меньше, чем требуется? И сразу же растаяло: милиция-то на что? выявлять уклоняющихся, судить их, штрафовать — да мало ли способов… там посмотрим. А пока — принято.

Отныне Контра Омнес вне закона.

То есть пропало слово "нет". Переведено в ненормативную лексику. Разрешено к употреблению только в сочетании с НАТО.

В остальных же случаях вместо него следует использовать одно из имеющихся в наличии "да".

Примерно как на ЕГЭ.

Мышление избирателя должно быть коротким. Каждые четыре года — с новым счастьем, но без перемен. Да, о да!