Взгляд Медузы

На много лет они потеряли друг друга из вида. Закончив школу и получив степень бакалавра, Луи-Феликс поехал учиться в Париж, потом в Соединенные Штаты, там женился и остался на постоянное жительство. Люси же в юности училась не так блистательно, как ее бывший друг. Предоставленная после смерти Фердинана самой себе, она превратилась в строптивого, не признающего никакой дисциплины подростка. И как только смогла, оставила родительский дом, этот мрачный склеп, стены которого были пропитаны унынием и запахом нескончаемого траура. Она уехала в Париж и жила там сумбурной жизнью, скорей ночной, чем дневной, чуть-чуть поучилась в Академии Художеств, потом попробовала себя в театре, после него в фотографии. Но ничего не доводила до конца, потому что хотела все и сразу. Во всем ей хотелось достичь вершины совершенства, а верней сказать, абсолютного соответствия того, что кричало, болело в ней, и выражения этой боли. У нее недоставало терпения пройти по извилистым тропам ученичества, строгого самоограничения и труда. В ней пылали картины; палимая внутренним этим огнем, Люси мечтала обрести возможность выразить это пламя одним-единственным движением, возвышенно-прекрасным и окончательным. Однако пламя пригасало, становилось банальным, теряло всякую возвышенность и красоту, чуть только выходило из сферы мечты и замысла и соприкасалось с реальностью. А мир вокруг нее все так же продолжал быть уродливо деформированным; люди, вещи, время неизменно наносили ей раны, словно торчащие камни или факелы, горящие черным огнем.

В начале семидесятых умерла старуха Люсьена, а через два года после нее тетя Коломба, и обе оставили Люси деньги, которые она постаралась побыстрей истратить. Люси объездила мир во всех направлениях. Он сузился для нее до размеров земного шара, где она так и не смогла найти ни места для себя, ни смысла. Пять лет странствовала она. Бывали у нее и друзья на один день, и любовь на одну ночь. У ее чувств, как и у давних грандиозных художественных проектов, не было завтра. Правда, с некоторыми мужчинами у нее случались отношения достаточно длительные. Но всякий раз связь разрывалась. Потому что и в любви Люси требовала абсолюта, причем немедленно, хотя была не способна определить, что он собой представляет, этот абсолют; к тому же она совершенно не брала в расчет личность своего возлюбленного, который не мог или не хотел соответствовать столь безмерным притязаниям. Единственно, что ей удавалось, так это наполнить неистовством и страданием каждую из своих слепых любовей. Она неизменно превращала любовь в войну, из которой неизменно выходила побежденной и с уроном. И всякий раз в сердце у нее возникал вопрос, вспыхнувший в тот далекий день в ландах во время грозы: «Любит ли он меня? Любил ли он меня хоть один миг?» Однако людоед по-прежнему пожирал ответ.

Она видела великолепные произведения искусства, любовалась восхитительными пейзажами, порой сталкивалась с незаурядными людьми. Но еще больше повидала уродливого и отвратительного, что прозябает в грязных кварталах больших городов, влекущих к себе своим обманным очарованием и населенных людьми с мутными душами и грязными мыслями. Ее отец полжизни занимался тем, что общался с миром на расстоянии, а она мчалась без остановок, объехала весь свет, пощупала его собственными руками. И ничего не обрела, лишь окончательно утратила иллюзии.

Вернувшись во Францию, Люси узнала, что отец умер семь месяцев назад. Мать не смогла ей сообщить о его кончине, потому что не знала, где она.

После долгой исступленной гонки по чужим странам и городам Люси вновь поселилась в Париже. Земля была круглая, серая и бугорчатая, как шлак. Смерть отца придавила Люси новым бременем, на этот раз печали. Она терзалась угрызениями, оттого что не повидалась с отцом перед смертью, и от этого открывались старые раны. Она часто думала о нем, и порой ей казалось, что она начинает понимать его, сознавать всю бездну одиночества и горечи, которые в жизни были уделом этого человека, в жизни, погребенной среди болот.

Слишком поздно почувствовала она глубокую жалость к этому молчаливому старику, который с безмерной стыдливостью и потрясающим внешним спокойствием переносил свое горе. И это запоздалое чувство жалости к нему сделало Люси несколько серьезнее. Она работала, но решила продолжить прерванную учебу. Получила диплом преподавателя истории искусства. Преподавала в Дуэ, потом в Реймсе и наконец в Медоне. Снова началась провинциальная жизнь, хотя Люси провинцию терпеть не могла. Она стала добиваться должности за границей; ей хотелось уехать, но на этот раз уже не как туристке-побродяжке, а на службу. Она много потрудилась, чтобы устроить свой побег. И в конце концов получила должность преподавателя в Берлинском университете.