Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Приемная зона аэропорта Кеннеди произвела на меня гнетущее впечатление, катакомбы какие-то. Выход перегораживала стойка с бюрократами, отличавшимися от шереметьевских только формой одежды.

Марк приметил одного в ермолке и встал к нему. Я из принципа встал в соседний коридор, где было гораздо меньше людей, и оказался не прав. Марк быстро проскочил препону, произнеся кодовое слово «шалом», а мне пришлось долго объясняться по поводу запаха моего багажа. Дело в том, что я, не зная, чем удивить пресыщенных американцев, взял банку домашних соленых огурцов, а в самолете она открылась, от перепадов давления. Препирательства были длинными и нудными, зато на выходе нас встретил Борух, и как-то очень быстро мы сели в машину и уехали.

Мифы о райской жизни в Америке стали разрушаться прямо сразу. Дороги оказались далеко не так хороши, как выглядели с самолета, а тем более из Москвы. На обочине стояла сломанная машина, из-под которой торчали ноги водителя, совсем, как у нас. А мы-то думали, что к каждой сломанной машине здесь тут же подлетают ангелы капитализма и мгновенно чинят. На радужное восприятие накладывалась, конечно, головная боль и акклиматизация, но всё же. Я уже стал забывать вылет из Шереметьева, а было по-прежнему утро одного и того же дня.

Борух не дал нам поселиться в гостинице - разместил у себя. Вечером у него собралась вся русская иммиграционная общественность - тети Раи и дяди Мойши. Был среди них один очень важный человек, года полтора уже живущий в Штатах и уже почти официально работающий мойщиком машин на автозаправке. Он приехал на огромном Кадиллаке лет двадцати от роду, но пил, как все. Я спросил у него, как же он поедет домой, тот махнул рукой и предложил покататься по городу. Покатались. Я вел машину очень аккуратно, а хозяин машины сидел рядом и уверял, что если не нарушать правил -никогда не остановят, какой бы пьяный ни был. К счастью, всё окончилось благополучно.

Этот парень под конец вечера выдал Марку десять долларов в конвертике, передать семье в Москву. Марк потом передал и, что удивительно, они приехали через всю Москву за этим конвертом. Представляю их счастье от такой неслыханной щедрости.

Не смотря на свежие впечатления, этот день мне вспоминается до невозможности длинным и скучным. Между делом мы пытались спать и днем и ночью, но это плохо получалось. На рассвете следующего дня дети отправлялись в школу, мы встали как только они ушли. Нам нужно было ехать знакомиться с потенциальными партнерами.

Выйдя из дома, мы первым делом отправились в аптеку купить алкозельцер. От зеркала я добился более-менее приличного отражения, если не считать цвета глаз, но голова болела, и физическое общее состояние было ужасным.

Американские аптеки не зря скрывают своё настоящее имя. На входе там продают хотдоги и сигареты, дальше идет большой зал с зубными щетками и всякой другой гигиенической ерундой. В этом же зале принимает своих клиентов нотариус. Собственно лекарства выдают в маленьком окошке, в углу. Алкозельцер к лекарствам не относился, мы его обнаружили между зубной пастой и клизмами. Его нужно было моментально принять внутрь, но никакой минералки, привычной в наших аптеках видно не было, пришлось обращаться в лекарственное окошко к аптекарю. С трудом ворочая языком я выдавил из себя:

- Еив ми плыыз стакан воте.

- Что браток, похмелье? - весело ухмыльнувшись, на чистом русском поинтересовался аптекарь и принес воду в большом стакане.

То, что аптекарь говорил по-русски было не очень удивительно - Брайтон русский район, очень сильно удивился я позже, в Чайна-тауне, когда мы, наевшись вкусных китайских пельменей, остановились возле развала с часами. Я вспомнил, что Валерик заказал мне купить ему фальшивый Ролекс в подарок. Выбрав относительно приемлемый экземпляр, я обратился к продавцу-китайцу:

- Хау матч, - дескать.

- Фоти - ин далаз, - ответил китаец с почтительным поклоном.

- Фоти? Сорок что ли? - обратился я к, стоявшему рядом Марку, недослышав.

- Нет, нет - чечирнадцать, - ответил за него китаец, - фотин! - и еще раз поклонился.

А в тот раз, выйдя из аптеки, мы сели в машину и поехали в Бронкс. Не сказать чтобы таблетки сильно помогли, но я потихоньку свежел и только сейчас начал замечать какой чудной город Нью-Йорк. Вчера из аэропорта мы ехали по Ошн эвеню, нам тогда сообщили, что его здесь называют Рашн эвеню, особенно это было понятно, глядя на старичков, играющих в шахматы и домино на лавочках под деревьями, как будто бы это московский Гоголевский бульвар или Одесса. Как я катался ночью по этим улицам, это я вообще с трудом помнил, но сейчас я с интересом глядел в окно. Итальянские кварталы с мадоннами в палисадах, менялись еврейскими людьми в черном и с пейсами, потом шли кварталы с совсем черными людьми и массой сохнущего прямо на улицах белья.