Взгляд на жизнь с другой стороны. Ближе к вечеру

Я вспомнил сейчас этот случай потому, что примерно в это время судьба преподнесла мне последнюю возможность решить эту задачку. Дело в том, что сын служил совсем рядом с Москвой и часто приезжал к нам в деревню и не один, а с друзьями. Более того, эти друзья взяли моду приезжать и без него. Меня это раздражало, но я молчал, до поры до времени. И вот на мой день рождения, вечером приехал один деятель, с женой, собакой и кучей вещей, поздравил меня:

- Дядя Андрей, поздравляю, - и без всякого перехода, - Мы поживем у вас недельку?

Что я должен был ему ответить? Мало того, что в свой праздник я должен терпеть за столом того, кто мне неприятен. а потом еще неделю. Это был из «друзей» самый неприятный тип. Он всё время лез с дурацкими советами, ел больше всех и меньше всех помогал по хозяйству. Он поменял обычную русскую фамилию матери на заковыристую еврейскую по отцу. Вроде бы можно даже зауважать человека за такое мужество, но как он это преподносил - тошно вспоминать. И что я ему ответил?

- Знаешь что, Гена, я тебя не приглашал.

И они поехали, на ночь глядя, домой в Москву. И никаких неудобств душевных я не испытывал. С тех пор больше ни разу.

Свадьбу гуляли в деревне. Все пьянки, от свадеб до поминок, я обычно путаю одни с другими - всё сливается в памяти в непрерывный нетрезвый клубок впечатлений, а в этот раз было, что вспомнить. Перед самой свадьбой возле деревни упал электрический столб, и в доме три дня не было света. Свадьбу гуляли при свечах, а был уже конец октября. Приходилось и печку с камином топить постоянно.

На обслуживании деревянных идей Валерьяныча в Москве работало малое предприятие, состоявшее из трех отставных полковников ГУИНа - специалистов по лесоповалу. Главным среди них был добрейший чудак, царство ему небесное, он погиб через год под колёсами машины столь же пьяного, как он, водителя. Трезвым я его не видел ни разу. Он приходил на работу утром с признаками похмелья и головной боли, выпивал бутылку пива и добродушно размазывался по своему директорскому креслу. С ним уже можно было нормально общаться, но главное, ему нельзя было позволить выпить еще одну -после второй бутылки пива подряд он просто падал на пол и засыпал, но я об этом узнал не сразу.

Однажды полковник приехал ко мне в деревню - мы с ним должны были проверить готовность помещения для производства и подписать некоторые документы. По окончании дел, за обедом мы выпили по одной рюмке водки, и я ему выдал бутылку пива. Ох, и намучился я его таскать потом. Правда, проспав часа три, он встал, и мы с ним поехали на охоту - он казался совершенно трезвым и я ему дал еще одну бутылку уже на речке, чтоб не нудил над ухом. Когда я одним выстрелом влёт сбил сразу двух уток, его славословиям в мой адрес не было конца и краю. Мне и самому это было удивительно, но не до такой же степени.

Какая жалость, что прекратили выпускать пиво в маленьких бутылочках.

Но тот день мне запомнился не только этим. Ночью мне стало плохо, нитроглицерин не помогал, пришлось вызывать скорую. Я до этого никогда не попадал в народные районные больницы. Это был тихий ужас. Грязь, полное отсутствие каких-либо лекарств, но и это не главное. Самое неприятное было то, что я лежал в небольшой палате вдвоем с умирающим алкоголиком - у него обострился цирроз печени. Он постоянно стонал и раз в пятнадцать-двадцать минут ходил в сортир блевать. Он говорил, что выблёвывает свою печень. Я, конечно, не верил. Пару раз за ночь к нему подошла дежурная фельдшерица, говорила, что утром будет врач и чем-нибудь поможет ему. Врача он не дождался - к утру умер. Видно печень всё-таки выблевал.

Я дождался, но толку от этого много не получилось, единственный кардиограф оказался сломан, лекарств, как я уже говорил, в наличии не имелось. Я сбежал из этой больницы в домашних тапочках - мне стало резко лучше от одной перспективы не оставаться там доле.

6. Суета сует

Планы по деревянному производству не состоялись, потому что Валерьяныч по случаю прикупил деревообрабатывающий завод в Костроме.

Мотаться между Москвой и Костромой мне не улыбалось, и я полностью отказался участвовать дальше в проекте. Тем более что главный архитектор района познакомил меня с бывшим директором самого крупного в городе завода по фамилии Васильков. В директора он попал с должности второго секретаря райкома, в заводских делах понимал естественно, как свинья в апельсинах. Но, когда я с ним встретился, выглядел вполне солидно. Потом я узнал, что кто только не работал с этим деятелем по разворовыванию завода из моих старых знакомых, даже Марк приложился.

К моменту нашей встречи в его руках оставался только один деревообрабатывающих цех, где выпускались комплекты домов по канадской технологии. Я стал его компаньоном и, как с Серёгой, держал московский офис и строительство.

Первый дом с ним я строил в Опалихе. Там, куда мы с классом ходили в поход, и где провалилась в ручей наша классная дама ОВ.