Взгляд на жизнь с другой стороны

Организованные походы с турбаз всегда делаются по установленным маршрутам со стоянками в отведенных местах, а на Кавказе эти стоянки еще и оборудуются специально – такая оборудованная стоянка называется приют. Эти приюты хорошо известны не только туристам, но и местным жителям. Выходишь утром умыться на речку, а там уже сидит такой усатый в папахе. Рядом с ним бочонок с краником, оборудованный лямками, как рюкзак. Сидит и молчит, косит под не знающего русский язык.

Русский они все знали, а молчали, потому что стыдно за паршивое вино. Чего только туда не добавляли, чтобы с ног валило: и карбид, и табак, и бог его знает еще что, вроде сушеного куриного помета. Даешь этому немому двадцать копеек, он наливает стакан и подает. А сидит он под алычой, потому что это паршивое вино надо закусывать.

Впрочем, здесь же в горах, на первом приюте я попробовал самое лучшее вино в своей жизни. Получилось так: у кого-то из группы, по-моему, у полковника, был день рожденья. В тот день дежурными по кухне были немцы. Мы были в большом разочаровании утром, когда немки подали нам бутерброды – хлеб был нарезан по пять миллиметров толщиной и что-то там по нему размазано, русскому желудку это до смешного мало, но вечером они реабилитировались. Полковник выставил водку, немцы подали что-то вкусное, по крайней мере, не из тушенки.

С нами вместе гулял и приютчик Юра, средних лет грек, черный, курчавый и малоразговорчивый. Каким-то образом выяснилось, что у этого Юры здесь, на приюте зарыто какое-то особенное вино. Как я тогда узнал, вино бывает трех основных фракций: сначала, из чистого сока первого отжима (для себя); второго отжима с водой (на продажу); третьего отжима на воде для чачи. Вот это вино, которое было зарыто где-то здесь, было мало того, что для себя, но еще и какого-то очень удачного года и вообще…

Полковник весь вечер спаивал и колол приютчика и уже совсем поздно расколол. Нашли лопаты. Копали в темноте. Мы все получили по кружке этого нектара. Я сейчас уже старый и за свою жизнь перепробовал много напитков, включая очень дорогие коллекционные вина, но вкусней того вина не пробовал. Было такое ощущение, что не пьешь вино из кружки, а дышишь им, вдыхаешь что-то несказанно приятное.

С этим же приютом у меня связано одно из самых неприятных событий в жизни. И опять, как в автобусе на горной дороге, липкий, мерзкий страх сочетался с ослепительной красотой. Оставляя вещи на приютах, мы совершали пешие прогулки налегке. Нашу группу вели два инструктора, муж и жена, хотя они больше были похожи на брата с сестрой, одинаково рыжие с конопушками и малохольные. На второй день похода рыжий предложил самым смелым сходить посмотреть горное озеро. Пошли с ним только мужчины, человек семь-восемь, в том числе и я. В тот день повторилось то, что я ощутил уже однажды на Жигулевских горах, только уже гораздо сильнее.

Мы медленно поднимались вверх часа два-три. Было утомительно, но интересно, например, хотя бы то, что в одном месте я увидел торчащую прямо из скалы окаменевшую челюсть динозавра, вполне скрасило бы физические затраты. Однако совсем недалеко от цели нашей прогулки оказалось серьёзное препятствие. Нужно было преодолеть метров десять отвесной стены – не карабкаться вверх, а просто пройти горизонтально, по уступам. Обойти эту скалу было не возможно, а за ней начинался более или менее пологий подъем к тому самому озеру.

Инструктор прошел первым. Я шел в середине, четвертым или пятым. Мы не имели с собой ни веревок, ни крюков. Если вдуматься, инструктор не имел никакого права вести нас на скалу без страховки, но думать-то было некому, нам на отдыхе думать ни к чему, а инструктору, наверное, это было не свойственно по жизни. Ходить по карнизу дома в своё время было не менее опасно, и я не боялся. Смело пошел по скале, но на самой середине понял, что начал движение не с той ноги. Дело в том, что правая нога моя встала на крохотный уступ, и подтянуть к ней левую не было никакой возможности – слишком был мал уступчик, а следующий выступ оказался слишком далеко, если протянуть к нему левую ногу, можно было сорваться. По идее, надо было вернуться назад и начать всё с начала, но я задумался и сделал непростительную вещь – посмотрел вниз! А внизу я увидел метров двести отвесной скалы и кусочек альпийского луга, усыпанный острыми камнями, остатками прежних камнепадов. Сейчас сорвется нога и всё – алес капут!

Парализованный страхом я вжался в стену и понял, что обратно вернуться уже не смогу, и вообще, не смогу оторвать от скалы ни ногу, ни руку. Страх в таких случаях ужасная вещь, я чувствовал, как от страха слабеют руки и начинают дрожать ноги, и ничего не мог с собой поделать. Если бы я был один, я бы наверняка разбился, силы покидали меня очень быстро. Хорошо, что в этот раз мои спутники быстро поняли, что со мной происходит, и помогли. Тот самый скверный майорчик заступил на скалу ниже меня и рукой прижал к скале мою левую ногу. Правой ногой я легко дотянулся до следующего уступа, и через секунду уже ушел из опасной зоны.