Взгляд на звёзды (СИ)

Она вдруг вспомнила себя пятилетнюю, на похоронах, стоящую в этом самом месте за руку с дедушкой Эмилем. Она никогда прежде этого не вспоминала, словно в её памяти был установлен какой-то защитный блок. Но в этот момент она явственно ощутила себя такой, какой была тогда — растерянной, наивной и беззащитной девочкой, ещё не успевшей ничего понять и осознать, не успевшей выстроить вокруг своей психики слепленный из чего попало, как уличная баррикада, грубый защитный панцирь.

«Мамочка теперь сможет поспать?» — спросила она тогда у деда. — «Она же так хотела поспать».

«Да» — ответил ей этот обычно гордый, жизнерадостный и энергичный мужчина, безуспешно пытаясь сдержать рыдания. — «Она обрела покой, Сашенька».

«А долго она проспит?».

«Ей нужно хорошо выспаться, милая. Она очень долго не спала».

«Но я буду по ней скучать. Она же проснётся, да, деда? Скоро проснётся?».

Он не мог ответить ей — только рыдал.

— Твоя мать умерла такой молодой, — вывел её из тяжких раздумий Сай, оставшийся стоять с ней. — Это был несчастный случай?

Саша никогда не говорила об этом. Ни с кем, кроме тех, кто и так знал. Да и с теми, кто знал, тоже. За исключением миссис Вачовски, психотерапевта. Но здесь, сейчас, в этом месте, в этот момент — она почему-то не смогла просто промолчать.

— Это была болезнь, — ответила Саша.

Сай не задавал больше вопросов, тактично молчал. Но она неожиданно всё же выдавила из себя, чего не говорила, пожалуй, ни разу в жизни:

— Это была фатальная семейная бессонница. FFI.

— Что это такое?

Удивительно, но объяснение далось ей легко.

— Очень редкое заболевание, при котором больной неизбежно умирает от бессонницы. За всю историю наблюдений известно меньше тысячи случаев. В результате генетического дефекта некоторые белковые молекулы в головном мозге превращаются в прионы — инфекционные агенты, отдалённо подобные вирусам. Прионы размножаются как раковые клетки, замещая здоровые клетки. Остановить этот процесс невозможно. В таламусе — отделе мозга, отвечающем за сон — накапливаются амилоидные бляшки. Начинается тяжелая бессонница, панические атаки и фобии. Никакие снотворные не помогают. Со временем панические атаки усиливаются, начинаются галлюцинации. Больной уже неадекватен, его приходится помещать в психлечебницу. В какой-то момент человек полностью утрачивает способность спать, начинает быстро терять вес. Затем — перестаёт говорить и не реагирует на окружающее. Но даже в этом состоянии больной не спит. Пока не умирает. Болезнь может продлиться несколько месяцев или лет. У моей матери — девять месяцев.

— Это ужасно! — поразился Сай. — И ты наблюдала всё это?

— Мне было четыре, когда она заболела. Я была сообразительной девочкой, но всё же мало что понимала. Видела, что с моей мамой что-то не в порядке. Но не могла понять что именно. У меня были заботливые родные. Они оградили меня от подробностей происходящего насколько могли. Я почти не видела, как она страдала и медленно сходила с ума. Почти.

Сай пораженно покачал головой.

— Так несправедливо, что молодая женщина, не сделавшая никому ничего плохого, с маленькой дочкой — умирает от болезни, которой заболевает один из многих миллионов! Почему не какой-то мерзавец?! — произнёс он недовольно, хотя и был уже достаточно взрослым человеком, чтобы не искать понапрасну ответов на такие вопросы. — Не знаю, что хочет сказать нам судьба такими роковыми случайностями.

— Случайность тут ни при чём, Сай, — мрачно ответила Саша, сама не заметив, как её откровенность переходит все границы. — Болезнь неспроста называется «семейной». Это доминантно-наследуемое заболевание — дефект в генетическом коде. Если один из родителей заболел, дети заболевают с вероятностью ровно 50 %.

— Но ведь с тобой всё в порядке? — подумал, что утешил её Сай.

Тёрнер отрицательно покачала головой и горько усмехнулась.

— Болезнь начинается в возрасте от тридцати до шестидесяти лет. В среднем — в пятьдесят. У моей матери — началась ровно в сорок. Пока она не начнётся, никакие исследования мозга не предскажут её вероятность более точно. Предотвратить заболевание, уменьшить вероятность — невозможно. А лечить прионные заболевания никто так и не научился. Они слишком сложны и редки.

Саша не стала добавлять, что родилась в 2088-ом, и ей сейчас 32. Она и так рассказала только что то, что никому и никогда не рассказывала. Самый потаенный свой страх, который красной нитью проходит через всю её жизнь.

— Я понятия не имею, зачем я рассказала тебе это, — произнесла она какое-то время спустя, видя, что Сай всё ещё таращит на неё глаза. — Но если об этом узнает от тебя ещё хоть одна живая душа — я пойму, что ошиблась.

— Не узнает, — заверил он, и несмело добавил: — Саша, я уверен, с тобой всё будет…

— Нахрена говорить такое?! — недовольно нахмурилась она. — Ты не знаешь этого. И никто в сраном мире не знает. Вероятность — 50 %, не больше и не меньше. Она всегда будет со мной, пока я не умру от чего-то другого. И от этого никуда не деться.

— Прости.