Взгляд Сфинкса [СИ]

Я проследовал за своим провожатым по узкому коридору… Открылась дверь, и меня ослепил яркий свет множества лампад.

Проснулся я у себя дома, будто бы ничего не произошло. Неужто снова сон? Лишь мерцание синего камня на египетском золоте подтверждало реальность происходящих событий… И еще… я, действительно, почувствовал будто меняюсь внутренне… Все, о чем я мечтал ранее казалось мне пустым и глупым. Мне даже стало совестно, что поддался столь ненужным соблазнам…

Когда-то эту пектораль носили посвященные жрецы Анубиса, одним из которых мне суждено стать. Наш учитель сам воин Анубиса, невероятно! Может, это он оплакивал смерть невесты в облике черного пса, или сам Анубис явился встретить свою жрицу, дабы проводить на другой берег.

Мне нужно было с кем-то поделиться, иначе я сошел бы с ума. Но с кем? Кто поймет меня и не примет мои речи за бред безумца? Я не сумел припомнить никого, кроме Лермонтова. Этот неприятный человек единственный из моих знакомых, который серьезно относится к мистике. Он говорил мне о пугающих последствиях, если ключ от врат попадется в руки глупца.

Удивительно, но на сей раз Лермонтов не насмехался надо мною, он серьезно выслушал мой рассказ.

— Вы побывали у них… — удивительно, Лермонтов точно назвал адрес.

— Откуда вы знаете? — могу с уверенностью сказать, что его там не было, уж я бы заметил.

— Это не столь важно, — ответил Лермонтов, — поскольку для моего следствия было необходимо побеседовать с женихом Нины, а он не хотел показываться светской публике, пришлось мне самому разыскать его…

— Что удивительно, этот, так называемый Демин, совершенно спокоен, будто не переживает разлуку с Ниной, — я и сам не заметил, что произнес не "смерть", а "разлука", — но ведь это не так…

— А вы, действительно, начали многое понимать, — без тени иронии произнес мой былой недоброжелатель.

Мы беседовали как добрые приятели, а ведь несколько дней назад я ненавидел Лермонтова и боялся его шуток.

— Да… мне, кажется, ему нравится ваша поэма "Демона", вы смогли точно описать чувства всех таких как он… — задумался я, — мне кажется, вы говорите не только о слугах Апопа, а обо всех, несущих бремя веков…

Я сам не заметил, как назвал владыку Ада египетским именем. Лермонтов печально улыбнулся.

— Да, воин Анубиса приметил Нину давно, — ответил он, — когда она была еще ребенком… И, наверняка, предвидел ее смерть… и знает убийцу… Но он не может назвать его имя, поэтому нам, людям, необходимо самим восстановить справедливость…

Лермонтов пристально смотрел на меня.

— Неужто я под подозрением? — я не испытывал обиды, лишь удивление.

— Все верно, ведь вы были тайным поклонником графини… Кто знает, на какие безумства способны тайные поклонники… А амулет вы забрали у своей жертвы…

— Но я веду дневник! Могу дать вам записи! — возразил я.

— Вы могли написать, что угодно… Спешу заметить, вы не единственный подозреваемый…

Эти слова немного успокоили меня.

— Кто еще? — полюбопытствовал я.

— Сам Демин… У него были свои мотивы убить графиню, а добрая компаньонка, предпочтя людской долг, хотела помешать ему… Тогда Демину пришлось сделать выбор… Когда-то графиня отвергла Демина и теперь приняла за его сына… Разумеется, никто не подумает, что, спустя годы, можно сохранить молодость! А ему не надо было класть яд… Вдруг воин Анубиса так и не сумел снести обиды от простой смертной, ведь он человек, хоть и избранный, но он человек, которому свойственны все человеческие чувства…

Голос Лермонтова звучал зловеще.

— Какой вздор! — воскликнул я.

Неужто он сам верит своим словам, оскорбительным для жрецов Анубиса.

— С каких пор вы стали романтиком? — усмехнулся Лермонтов. — Право, вы меняетесь на глазах…

Из записей Александры Смирновой-Россет

Я с непреодолимым волнением жду, развязки двух трагедий. Мишель отметил, что отравить бокал шампанского во время бала мог кто угодно.

— К примеру, Серов, для него это не составило бы труда, — рассуждал Мишель, — говорят, бывали случаи, что он устранял заговорщиков… Ладно, не стоит повторять, все, что болтают в свете…

— Он ухаживал за графиней, но без успеха… — вспомнила я.

— Мне кажется, дело в обществах, которому покровительствовала графиня… Возможно, она увлеклась не таким пустословом, как Воронин… — предположения Мишеля казались мне весьма разумными.

Серов кажется мне весьма зловещей фигурой, но это качество выглядит весьма привлекательно в глазах дам. Даже я иногда проникалась невольным восхищением к человеку в черном. Многие особы млеют от его сурового взора и пугающей улыбки. Стоит ему появиться в обществе, как дамы и барышни начинают шептаться, украдкой поглядывая на Серова, сдерживая кокетливые улыбки. Многие желают, чтобы он покорил их. Возможно, у него были романы, но об этом не знает никто. Имена возлюбленных Серова остались тайной.

— Верно, вам всегда нравились демонические четы, — весело заметил Мишель.

Он умел вызвать мое смущение.

— А о мотиве Воронина даже скучно рассуждать! — воскликнула я. — Это омерзительно!