Взгляд сквозь столетья

Люди 44 века научились управлять земным климатом, изобрели "книги, в которых посредством машины изменяются буквы в несколько книг", "машины для романов и отечественной драмы", получают письма с Луны. "Увеличившееся чувство любви к человечеству достигает до того, что они не могут видеть трагедий и удивляются, как мы могли любоваться видом нравственных несчастий точно так же, как мы не можем постигнуть удовольствия древних смотреть на гладиаторов", Если "4338 год" предшествует нынешним научно-фантастическим романам, то два других фантастических произведения Одоевского близки той разновидности современной фантастики, которую называют "романом-предупреждением". "Город без имени" и "Последнее самоубийство" рассказывают о катастрофах, которые могут случиться с человечеством, "вследствие принятия ложного направления" (В. Г. Белинский).

В первом погибает колония последователей английского политэконома, автора теории утилитаризма И. Бентама. Эта колония положила в основу своей жизни тезис о пользе как главном двигателе прогресса. "Последнее самоубийство" - рассказ о том, что стало бы с человечеством, если бы учение Мальтуса о перенаселении Земли оказалось истинным и "потерялась соразмерность между произведениями природы и потребностями людей". "В обоих случаях перед нами фантастическое предположение - своего рода огромный эксперимент, развернутый от противного или - точнее - от нежелаемого" (Ю. Манн).

Но, пожалуй, наибольшей актуальностью, публицистичностью насыщены страницы русской фантастики, рассказывающие о литературе будущего. Это и неудивительно. Все русские фантасты - крупные литераторы, журналисты, активные участники историко-литературного процесса первой трети XIX века.

Уже Улыбышев связывал идеальное будущее России с расцветом литературы, даже определенных литературных жанров.

В своей утопии он предрекал "обращение к разработкам обильной и нетронутой руды наших древностей и народных преданий", в результате которого "возгорелся поэтический огонь, который светит ныне в наших эпопеях и наших трагедиях". "Нравы, принимая все более и более черты, всегда отличающие свободные народы, породили хорошую комедию, комедию самобытную".

Но литература будущего не всегда так совершенна для других русских фантастов. Не отличает ее и идеальное спокойствие.

И странное дело, во многих ее представителях современники без особого труда узнавали черты русских писателей и восстанавливали те отношения, которые существовали между ними в ходе литературной борьбы: например, борьбы "литературных аристократов" с "торговым направлением", "Арзамаса" с "Беседой", между любомудрами и сторонниками "умеренной философии", "Мнемозиной" Одоевского - Кюхельбекера и печатными органами Ф. В. Булгарина.

Рассказчик "Путешествия к центру Земли" Булгарина попадает в мир, состоящий из трех царств: Игноранция (с латинского- "земля незнаек, невежд"), Скотинии и Светонии (состолицей Утопией). Во втором из них стране "полуобразованности, полуучености, что гораздо хуже невежества",- он видит некоего "гуслита-философа", "малого человека, вроде Албиноса, с мусикийским орудием за плечами", который отрекомендовался ему первым философом и первым мыслителем Скотинии: "Я первый возжег светильник философии и около двух лет тружуся, хотя и не постоянно, над сооружением памятника моему величию, т. е. сочиняю книгу, которая будет заключать в себе всю премудрость веков прошедших, настоящего и будущего времени. Правда, что надо мною смеются и называют меня шутом, но за то я сержусь больно, бранюсь и сочиняю музыку для романсов и песен, которые превозносятся в кругу моих родных столько же, как и моя философия!" Булгаринская утопия появилась вскоре после того, как в IV части "Мнемозины" была напечатана статья Одоевского "Секта йдеалистико-елеатическая", из предисловия к которой следовало, что это глава задуманного обширнейшего "Словаря истории философии" должного вобрать в себя всю мудрость предшествующих веков, "привести ее к общему знаменателю".

Здесь же говорилось, что автор трудится над этим словарем "уже около двух лет, хотя и не постоянно" и приглашает всех желающих принять в нем участие. Музыкальная же деятельность Одоевского была общеизвестна. Так что не оставалось никаких сомнений в том, кого изобразил Булгарин в своем "Путешествии".

Одоевский решил не остаться в долгу и в "4338 годе" вывел толпу "литературных промышленников", которые собираются в передней "настоящей науки и литературы" и, "едва годные быть простыми ремесленниками, объявляют притязания на ученость и литераторство", стараясь своим "криком обратить внимание проходящих". "Они большей частью пришельцы из разных стран света; незнакомые с русским духом (намек на нерусское происхождение Булгарина и Сенковского. - В. Г.), они чужды и любви к русскому просвещению: им бы только нажиться, а Россия богата".