Взгляд василиска

Николай Евграфович с минуту постоял, переводя взгляд с одного на другого, потом мысленно пожал плечами и, взяв со стола початую пачку «Турана», закурил тоже. И только затянувшись, обратил наконец внимание на тот факт, что, кроме них четверых, в ординаторской не было ни души. Куда делись все остальные врачи, он не знал. Возможно, что их не было здесь уже тогда, когда пожаловали гости, но могло случиться и так, что господа армейские лекари — «и дамы», — добавил он про себя, вспомнив об анестезиологе лейтенанте Львовой — просто ретировались, обнаружив, кто посетил их «сумасшедший дом».

Ожидание затянулось, но никто поддерживать разговор не пытался. Молчал и Стеймацкий, сосредоточившись на своей папиросе и пытаясь между делом понять, откуда взялось неприятное чувство, будто все происходящее как-то дурно пахнет. Ответа он, разумеется, не нашел, однако интуиция как ни странно только обострившаяся от усталости и нервного напряжения, его не обманула. Как показали дальнейшие события, все так и обстояло, как примерещилось во время тех длинных минут, в течение которых они в молчании ожидали возвращения Синицыной.

Наконец дверь с шумом распахнулась и в ординаторскую влетела, тяжело дыша, раскрасневшаяся Вера Анатольевна.

— Ну? — Резко обернулся от окна полковник Шуг.

Спросил, как плетью огрел.

— Э… — опешила женщина.

— Я… — начал было полковник, но его перебил штатский.

— Подождите, полковник, — сказал он тихим ровным голосом. — Позвольте мне.

Полковник метнул на него быстрый взгляд, но смолчал, только весь как бы подобрался и подался вперед. А штатский встал со стула, сделал несколько быстрых, но без поспешности шагов к Синицыной и, подойдя почти вплотную, улыбнулся и неожиданно спросил:

— Вас как зовут-величают, сударыня?

— Вера Анатольевна Синицына, — совсем растерявшись, ответила женщина.

— Вы что-то узнали, Вера Анатольевна? — так же мягко продолжил расспросы мужчина.

— Д-да. — Напуганная казачьим полковником женщина, по-видимому, еще не вовсе пришла в себя.

— Итак, что же вам удалось выяснить?

— Войсковой старшина, — пролепетала Синицына.

— Да, — терпеливо кивнул мужчина. — Войсковой старшина.

— Я хотела спросить. — Синицына перевела дух и попыталась сформулировать свой вопрос. — Войсковой старшина… Это, значит, погоны, как у него? — Она испуганно кивнула в сторону полковника и снова посмотрела на штатского. — Да?

— Да, — подтвердил тот. — Такие же только с тремя большими звездами. Вы его нашли?

— Николай Евграфович, — вместо ответа на вопрос Синицына обернулась к Стеймацкому. — Это тот безымянный полковник, которого ночью вертолетчики принесли.

— Какой полковник? — удивился Николай Евграфович, ничего такого не помнивший.

— Что значит, безымянный? — быстро спросил штатский.

— При нем не было документов, — объяснила Вера Анатольевна, беспомощно разводя руками. — Три звезды… Я подумала, полковник.

— Он казак, — коротко ответил на ее недоумение Шуг.

— По армейской табели майор, — кивнул генерал. — Ну или подполковник, если желаете.

— Дальше, — мягко вернул всех к теме разговора штатский. — Почему без документов?

— Они в городе оперировали, — сразу же объяснил Шуг. — Документов мы в таком разе с собой не берем.

— А сопроводительная? — спросил в свою очередь генерал, удивленно подняв бровь.

— Так в том-то все и дело, — раздраженно бросил Стеймацкий, уже сообразивший, в чем тут дело. — Он же без документов был. Перевязали его, я думаю, на месте. Ведь так?

— Да, — подтвердила Синицына. — Не знаю кто, но сделали все правильно и укол морфина… шприц-тюбик там был под повязку засунут… А доставили его, минуя медпункт полка или что там у вас вместо него, и не через эвакоцентр, а прямо сюда на геликоптере.

— И? — штатский в дискуссию не вступал, он гнул свое.

— Он… он в десятой палате.

— Это что-то значит? — сразу же спросил мужчина, по-видимому ухватив особую интонацию Синицыной.

— Не жилец, — коротко ответил Стеймацкий и тяжело вздохнул.

— То есть, вы его не оперировали? — уточнил штатский.

— Нет, — снова коротко ответил Стеймацкий.

— Но он жив?

— Да, — кивнула Синицына и повторила: Он в десятой палате.

— Проводите! — распорядился, вставая со стула, генерал.

«Интересно, — отрешенно подумал Николай Евграфович, выходя вслед за Верой Анатольевной из ординаторской, — чей он родственник?»

Стеймацкий уже смирился с тем, что теперь его заставят оперировать этого, по всей видимости, безнадежного раненого. А то, что раненый безнадежен, профессор не сомневался. Своим врачам он доверял, и, если кто-то из них, осмотрев майора, направил того в десятую палату, ошибка маловероятна. Однако плетью обуха не перешибешь, и будь ты хоть Склифосовский, хоть Пирогов, — высокопоставленным родственникам этого казака медицинские премудрости непонятны и не интересны.

«Заставят оперировать», — окончательно решил Николай Евграфович, но, как оказалось, ошибся.

— Он? — спросил генерал, когда они оказались у постели лежавшего без сознания офицера.

— Так точно, ваше превосходительство, — сразу же ответил Шуг, но генерал, что характерно, смотрел сейчас не на полковника, а на штатского.