Взгляд василиска

Ведь вот, как бывает. Живет себе человек, худо ли, бедно ли, но, как сложилось, так и живет. "Выстраивает" свои дни по раз и навсегда, им же самим или другими – богом или судьбой – "прописанному" сценарию. И полагает при этом ту жизнь, что имеет, единственно возможной в данных конкретных обстоятельствах. Это молодые склонны считать, что все у них впереди, а, если тебе за пятьдесят, то о будущем не хочется и думать, потому что ничего примечательного, кроме старости и смерти, впереди уже не ждет. И единственным решительным изменением на этом маршруте может стать одна лишь отставка, пенсия, или как там еще можно назвать смену активной фазы существования на пассивную? Однако у Ильи все складывалось теперь совсем иначе, чем сам же он спланировал, и, соответственно, считал для себя правильным и нормальным.

Если быть искренним до конца, его уход в "отставку" не был вызван жизненной необходимостью, изменившимися обстоятельствами, или какими-нибудь иными внешними условиями. Физически он все еще был крепок. Болезней, способных изменить привычный образ жизни не имел. Смерти не боялся, пережив свою смерть так много раз и физически и психологически, что тема эта давным-давно потеряла для него остроту и актуальность. И врагов своих он не страшился, хотя их у него было, хоть отбавляй. Во-первых, потому что за долгую жизнь в подполье научился их побеждать. А, во-вторых, потому что, как и любой солдат, слишком долго находящийся на войне и не свихнувшийся при этом от постоянно существующей опасности быть убитым или захваченным в плен, что при его, Марка Греча, обстоятельствах, означало, если и не ту же смерть, то позор и жалкое прозябание в узилище, выработал в себе тот род фатализма, круто замешенного на философии киников, [37]который позволял ему смотреть на жизнь лишь в перспективе дня сегодняшнего, или, в крайнем случае, в рамках разворачивающейся в реальном времени конкретной операции. Однако однажды он неожиданно ощутил в себе скуку, и означать это могло только одно. Иссяк "элан", [38]как называют это французы, исчезли смысл и желание продолжать то, чем он с таким всепоглощающим интересом занимался едва ли не четверть века. Место острого чувства, временами похожего на страсть к женщине, заняли рутина и тоска, и он сделал то единственное, что и следовало сделать, если ты давно уже не упертый идеалист и уж тем более не фанатик, каким Илья и не был никогда. Поэтому, едва ощутив произошедшие в нем перемены, он не колебался ни одной лишней минуты, как, впрочем, делал и все остальное в своей жизни. Решение было принято, и свою последнюю операцию он спланировал и провел так, как планировал и исполнял и все прочие, в большинстве своем гораздо более сложные и кровавые акции. И, естественно, что, "уходя в отставку", он делал именно то, что имел в виду, то есть, исчезал из одного мира, чтобы возникнуть в другом, но уже совершенно другим – во всех смыслах – человеком. "Уход от дел" предполагал полную и решительную смену, как привычного модус вивенди, [39]так и сложившегося за годы и годы модус операнди. [40]

Однако всего не предусмотришь. В любом сложном деле есть место для случайности. Так произошло и с его последней, казалось бы, самым тщательным образом спланированной операцией, причем сбой произошел там, где его меньше всего можно было ожидать. Но дело, как Илья понимал это теперь, было не в том, что его подвело, а вернее просто подставило, как какого-нибудь лоха с улицы "Бюро добрых услуг". Дело было в том, что случилось невероятное. Илья встретил женщину, которая ему не просто понравилась, что было для него не ново, а "зацепила" по-настоящему. Такого чувства, если по совести, Илья от себя совершенно не ожидал, тем более в нынешнем своем возрасте. Но, как говорится – и, возможно, не зря – последняя любовь кружит голову даже сильнее первой.

В семь часов утра, он высадил Зою около ее пансиона и поехал завтракать. Ему предстоял трудный и напряженный день, а Илья толком не спал уже третью ночь. И это не было обычными обстоятельством жизни, влияющим на самочувствие и настроение, но являлось фактором, который следовало иметь в виду при принятии решений и планировании всех до единого действий и поступков. Усталый человек склонен совершать ошибки, а Илья себе ошибок позволить теперь не мог. Напротив, эту "операцию" он не имел права ни затянуть – поскольку время, в данном случае, работало против Зои и Вероники – ни провалить. Однако и то правда, что кроме усталости, он испытывал сейчас крайне противоречивые, но очень сильные чувства, которые, в принципе, тоже мешали делу, но вот справиться с ними оказалось для него совсем не просто.