Взгляд Волка (СИ)

- Дедуля, ну не сердись, - Маша присела на диван рядом со стариком и с виноватым видом призналась: - Ничего же со мной не случилось… Я у Георгия была.

- Хм, тоже мне – новость! – хмыкнул дед. – Да о ваших шашнях уж каждый знает!

- Деда, - щёки Маши вспыхнули, заалели точно зимний быстрый закат, - Да в чём вина моя?

- Вина в чём… - словно бы передразнил Трофимыч. - Вина в чём, говоришь? – он вскочил с дивана и швырнул газету на стол. – Вот что, Мария, знаю, девка ты разумная, но, видно, и правду говорят, любовь глаза застит! Все мозги напрочь снесло! Связалась со взрослым мужиком! Он же, считай, в отцы тебе годится! Я уж не говорю о том, что слухи про него всякие ходят…

- Взрослый?! – теперь уже возмутилась Маша. – Можно подумать, я – ребёнок! Ну, да, я люблю. А что в этом плохого? – она беспомощно развела руками.

- Да не то плохо, дурочка, что любишь, а что не того любишь! – не отступал Трофимыч.

- Ладно, я хочу услышать, в чём именно, кроме возраста, ты обвиняешь Георгия, - внучка не собиралась уступать деду. – Какие именно слухи ходят о нём?

- А ты не знаешь? – злая усмешка скользнула по лицу деда.

- Представь себе, не знаю.

- Ишь, глазищами она сверкает… - дед чуть сбавил пыл. – А то, дорогая, что странный он. Людей сторонится, опять же говорят, колдовством балуется…

- Что? Каким ещё колдовством? – Маша растерянно смотрела на деда.

- А таким… Говорят, будто он хворь любую отводит, раны на глазах заживляет, и следа от них не остаётся.

- Мало ли, почему человек сторонится людей? – попыталась вновь возразить девушка. – А что касается ран, знахарь он… Обычный знахарь. И что плохого в помощи больным?

- Эх, Мария, Мария, - Иван Трофимыч покачал головой, - взрослой себя считаешь, а дальше носа своего не видишь. Неужто сама не замечала за ним странностей?..

- Ну, предположим, замечала, - уклончиво ответила Маша, вопрос деда, признаться, смутил её. – Но здесь на каждом шагу странности…

- И опять глупости говоришь, - поморщился старик с раздражением. - Ведь если он чудодеятель такой, так не очаровал ли он тебя? Ну вот представь, что если вся твоя любовь – всего лишь морок. Задурил он тебе голову и крутит-вертит…

- Деда, зачем, зачем ему это?! – воскликнула внучка.

- Ну, - Трофимыч развёл руками, - кабы знать… Но вполне возможно, дед погрозил ей пальцем.

- Нет, я верю ему…

Её фраза прозвучала слишком настойчиво, словно Маша пыталась саму себя убедить в этом. Дело в том, что слова дела вновь вернули её на круг сомнений, по которому она кружила с самого первого дня знакомства с Георгием. Да, она не верила, что он желает ей зла, но было бы глупо отрицать, что всё-таки он что-то скрывает от неё. И сегодняшняя находка в его доме подтверждает это.

И Машу напрягала другая догадка. А что если ему самому что-то или кто-то угрожает? Что если Георгий сам находится в опасности, а она ничем не может ему помочь, вместо конкретных действий только строит дурацкие предположения?

- Эх, девка, - голос деда отвлёк внучку от размышлений, - вляпалась ты. А всё потому что страха не знаешь. Доверчива больно и деда слушать не желаешь.

- Дедуль, я себя боюсь, - призналась девушка. - Больше некого бояться.

- Ну вот и не говори потом, что я тебя не предупреждал, - бросил рассерженный Трофимыч.

- И не скажу! Ты поймёшь, что ошибаешься. Георгий любит меня! Понимаешь? Любит по-настоящему. И он не злодей!

Разговор не получился - Маша скрылась в своей комнате, Трофимыч некоторое время оставался в доме, но едва стало темнеть, как он, хлопнув дверью, вышел.

Маша, подобрав ноги, устроилась в кресле с книжкой. Но читать не смогла - все мысли вертелись вокруг Георгия. Сейчас, впервые в жизни полюбив, она вдруг поняла, почему раньше мужчины могли привлекать её только в качестве друзей. Впрочем, сейчас она понимает, что и друзей у неё не было, так, просто приятели, соученики, коллеги, которых она всегда держала на расстоянии.

Лет в тринадцать она вдруг осознала свою привлекательность. Да, очень красивая девочка. Ещё в школе она замечала на себе восхищенные взгляды мальчишек. И они напрягали её, потому что в ответ вызывали к ней зависть одноклассниц. Она становилась изгоем в девичьей компании. Её откровенно не любили девчонки. И она, робкая и тихая от природы, ещё больше пряталась от окружающего мира за невидимой, но прочной стеной, уходила в себя, в свой мир. Если она им не нужна, так и пожалуйста, она тоже прекрасно обойдётся без них.

В годы учёбы в университете мало что изменилось. Парни недвусмысленно пытались затянуть её в ненужные отношения без обязательств, а девчонки, видя в ней соперницу и скрывая зависть, надсмехались. Красота стала несчастьем. Никому не было дела до неё, всех волновала оболочка — притягивая одних и раздражая других.