Взгляды

Если бы Сталин был действительно смелым и уверенным в себе вождем, то он, по мнению многих специалистов, должен был, после того как Германия напала на Англию и Францию, объявить мобилизацию армии и устроить демонстрацию на границах с Германией, или даже начать войну. Об этом думал и этого больше всего боялся Гитлер, что видно из его записей опубликованных на Западе.

"Наша главная проблема сводится к тому, – писал Гитлер, – чтобы удержать Россию по возможности больше от выступления. И меня лично терзал кошмар, что Сталин может проявить инициативу раньше меня".

Сталин не сделал этого потому, что больше всего боялся столкновения с Германией и предпочитал пойти на любые уступки, чтобы только наладить с Гитлером дружественные отношения. В связи с этим следует остановиться на отношении историка Р.А. Медведева к вопросу о том, как должен был поступить Сталин после начала сражений между Францией-Англией и Германией?

"Как должен был вести себя в этой обстановке Советский Союз? спрашивает Медведев. Некоторые историки считают, что СССР должен был объявить войну Германии, образовав именно летом 1940 года антигитлеровскую коалицию. Подобные мнения нетрудно, однако, высказывать, когда уже известно, как именно развивались последующие события. Но ведь летом 1940 года было трудно себе представить, что англо-французская армия потерпит поражение и что Франция капитулирует уже через несколько недель после начала немецкого наступления. Поэтому казалось более целесообразным выждать дальнейшего развития событий".

Странная логика. Выходит так, что если англо-французская армия выстояла бы длительное время, тогда следовало подождать. Для чего? Чтобы облегчить немцам возможность быть сначала на одном западном, а потом на одном восточном фронтах? Так этого только и хотел Гитлер. А не правильнее было бы нанести поражение гитлеровской Германии одновременно на обоих фронтах, с затратой неизмеримо меньших жертв, чем СССР затратил, борясь первое время почти один на один?

По поводу утверждения Чаковского, что Сталин не боялся говорить с Германией голосом великой державы, мне хотелось бы привести еще один пример из прошлой истории.

В марте 1941 года правительство Югославии в лице Цветновича присоединилось к гитлеровскому блоку. Это вызвало сильное недовольство общественности и офицерского корпуса Югославии. Цветнович был свергнут, а пакт денонсирован. Советский Союз признал новое правительство Югославии и 5 апреля 1941 года подписал с ним пакт о дружбе и ненападении. Немецкие войска напали на Югославию и после ожесточенных боев, длившихся 3 недели, оккупировали ее. Какой голос подала в этом случае великая держава СССР? Она даже не откликнулась на это варварское нападение Гитлера на Югославию.

* * *

Став на путь жесточайших репрессий против ленинских кадров, Сталин постоянно чувствовал страх возмездия. Он боялся заговора против себя. Особенно он опасался военных, из числа тех, которые прославились в гражданскую войну. Он боялся, что в ходе войны, после первых неудач его могут отстранить от руководства. Он дал команду органам безопасности арестовать основную головку Красной Армии, выросшую в гражданскую войну и воспитанную на революционных традициях.

Каковы, однако, действительные причины истребления советских генералов, спрашивал Л.Д.Троцкий в июле месяце 1937 года? Его ответ на этот вопрос совпадает с позднейшими рассказами лиц, близко соприкасавшимися со сталинской кухней.

Тысячи и тысячи чиновников и командиров, писал он, вышедших из большевизма или примкнувших к большевикам, поддерживали до недавнего времени Сталина не за страх, а за совесть, но последние аресты военных пробудили в них страх за судьбу режима и за собственную судьбу. Те, кто помогли Сталину подняться, оказывались все менее пригодны для того, чтобы поддержать его на головокружительной высоте. Сталин вынужден был все чаще обновлять орудия своего господства. В то же время он боялся, что и эти обновленные орудия поставят во главе себя другого, более надежного вождя.

Особо остро стояла эта опасность в отношении армии. Когда бюрократия освобождается от контроля народа, военная каста неизбежно стремится освободиться от опеки гражданской бюрократии. Бонапартизм всегда имеет тенденцию принять форму открытого господства сабли.

Независимо от действительных амбиций Тухачевского, писал Л.Д. Троцкий, офицерский корпус должен все больше проникаться сознанием своего превосходства над диктаторами в пиджаках.

С другой стороны, Сталин не мог не понимать, что полицейское командование над народом, которое он выполнял при помощи иерархии партийных секретарей, проще и непосредственнее мог осуществлять один из «маршалов» через военный аппарат. Опасность была слишком очевидна. Заговора, правда, еще не было. Но он был возможен. Бойня имела превентивный характер. Сталин воспользовался «счастливым» случаем, чтобы дать офицерству кровавый урок.