Взгляды (Воспоминания и взгляды - 2)

Если мы проанализируем перечень всех репрессий, который дан в книге А.И. Солженицына "Архипелаг Гулаг", осуществленных, по его мнению, во имя торжества коммунизма, то мы увидим, что по времени, к преступлениям, совершенным при ленинском руководстве, приведено ничтожно мало фактов, и то происшедших на раннем этапе революции, когда и вожди, и средний состав партийных и советских работников, вследствие новизны обстановки еще не нашли правильной линии поведения, когда к господствующей партии присосалось много людей с авантюристическим складом характера, проверить которых и осуществить контроль за их работой партия была не в состоянии, наконец, когда под влиянием быстро возникающих ситуаций сами вожди находили не всегда адекватную и продуманную реакцию.

Все остальные репрессии, перечисленные Солженицыным, произведены Сталиным и руководимым им чекистским аппаратом в процессе его отхода от марксизма, и по своему характеру связаны с подавлением лиц, сопротивлявшихся его личной власти, либо использованных им для своего оправдания перед народом.

В своей практической деятельности Сталин исходил из некоторых общих принципов, из которых здесь мне хочется отметить только два: вождь никогда не ошибается; директивы вождя не должны обсуждаться, а безоговорочно выполняться всеми - от рядового гражданина до члена Политбюро. Это не пролетарские, а нечаевские принципы.

Он окружал себя такими людьми, которые были готовы не только принять его вину на себя, но и прославлять имя его и выполнять любой его приказ.

Всех сопротивляющихся его власти, - независимо от того, был ли это отдельный человек, группа людей, класс или нация, - он беспощадно подавлял, не останавливаясь ни перед чем. Сталин потому и применил в широких масштабах репрессии, что ему нужно было убрать с пути всех тех, кто знал историю партии и его роль в ней, чтобы скрыть от молодых членов партии и граждан СССР свой отход от интернационализма, а также с целью отвлечь внимание от своих ошибок.

Аресты и суды над так называемыми вредителями, бывшими меньшевиками, эсерами и другими группировками, в период 1927-1929 годов должны были служить не абстрактным задачам марксистов, а прикрытием тех его ошибок и просчетов, которые он сделал из-за неспособности справиться с хозяйственными затруднениями.

Принудительная коллективизация и раскулачивание были осуществлены Сталиным не для того, чтобы осуществить программу партии по переходу от индивидуальных к коллективным формам земледелия, а в целях подавления сопротивления мужика, не желавшего подчиняться власти при сдаче хлеба государству, на условиях последнего.

Убийство Кирова и связанные с ним репрессии против партии и ее руководящих органов были осуществлены Сталиным для окончательного разгрома ее идейных кадров и перехода на новую стратегию.

Ни одно из перечисленных мероприятий не вызывалось интересами социалистического строительства. Дух всех сталинских репрессий по своему характеру и методам был противен учению основоположников марксизма и исходил не из интересов социализма, а из интересов укрепления личной власти и могущества державы.

"Против всех этих интриг, - говорил Маркс о нечаевщине, - есть только одно средство, обладающее одной сокрушительной силой, - это полнейшая гласность". (Маркс и Энгельс, ПСС, изд. 1, том XIII, ч. II, стр. 540).

Все благие христианские и гуманные рассуждения Солженицына о недопустимости насилия были им отброшены, как только он увидел те последствия, к которым приводит "деятельность" стукачей. Я тоже в эти годы находился в лагере, и не только понимаю, но и разделяю гнев Солженицына против стукачей.

"Убей стукача! Вот оно звено, - писал А.И. Солженицын в V части "Архипелага Гулага", - нож в грудь стукача! Делать ножи и резать стукачей вот оно!

Сейчас, когда я пишу эту главу, ряды гуманных книг нависают надо мной с настенных полок и тускло посверкивающими не новыми корешками укоризненно мерцают, как звезды сквозь облака: ничего в мире нельзя добиваться насилием!

Взявши меч, нож, винтовку - мы быстро сравняемся с нашими палачами и насильниками. И не будет конца...

Не будет конца... Здесь, за столом, в тепле и в чистоте, я с этим вполне согласен.

Но надо получить двадцать пять лет ни за что, надеть на себя четыре номера, руки держать всегда назад, утром и вечером обыскиваться, изнемогать в работе, быть таскаемым в БУР по доносам, безвозвратно затаптываться в землю - чтобы оттуда, из ямы этой, все речи великих гуманистов показались бы болтовней сытых вольняшек.

Не будет конца!.. - да начало будет ли?

Просвет будет ли в нашей жизни или нет? Заключал же подметный народ: благостью лихость не изоместь.