Взгляды

Проводить подготовку вооруженных сил к отражению нападения врага без Сталина было невозможно, так как это, прежде всего, было связано для военачальников всех рангов с опасностью применения против них крутых мер.

В чем же, в таком случае, была вина военачальников, о которой говорят и пишут историки и сам Г. К. Жуков в своих воспоминаниях?

Их вина состояла в том, что они не сумели убедить Сталина «в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время»? Все, кто писали об этом, прекрасно понимали, что убедить Сталина в необходимости приведения в действие оперативно-мобилизационных планов Красной Армии было невозможно, что настойчивые требования, от кого бы они ни исходили, об осуществлении этих планов ни к чему хорошему привести не могли. Г. К. Жуков, по-видимому, хотел дать читателям понять, что Сталин как политический руководитель страны должен был лучше, чем военные, разбираться в международной обстановке. И если, несмотря на это, военные должны были убеждать Сталина в назревающей опасности, то вина за то, что они не смогли этого сделать, никак не может падать на военных.

О том, что Г. К. Жуков думал именно так, а не иначе, о том, что он не выгораживал Сталина, свидетельствует следующее место из его книги:

«Я говорил уже о том, какие меры принимались, чтобы не дать повода Германии к развязыванию военного конфликта. Нарком обороны, генеральный штаб и командующие военными приграничными округами были предупреждены о личной ответственности за последствия, которые могут возникнуть из-за неосторожных действий наших войск. Нам было категорически запрещено производить какое-либо выдвижение войск на передовые рубежи по плану прикрытия без личного разрешения И. В. Сталина». (стр. 242–243).

Большинство журналистов, военных, дипломатов, и в их числе Чаковский, как при жизни Сталина, так и теперь, задним числом, стараются доказать, что правительство Сталина делало все для подготовки к войне. При этом перечисляется, сколько было мобилизовано людей в армию, как перестраивалась промышленность, как Сталин проводил совещания по производству новых видов вооружения т. д.

Если даже принять все это на веру, разве дело было только в этом? Главное было — привести войска в состояние полной боевой готовности к ответу на первый удар, чтобы он не был неожиданным для народа и армии.

«…Оборона страны зависит не только, иногда даже не столько, от числа людей, танков и самолетов, имеющихся на вооружении, — писал б. Наркомвоенмор Н. Г. Кузнецов, — но, прежде всего, от готовности немедленно привести их в действие, эффективно использовать, когда возникнет необходимость… Подготовка к войне — не просто накопление техники.

…Думал ли об этом Сталин? Многое, очень многое делалось. И все же нечто весьма важное было упущено. Не хватало постоянной, повседневной готовности к войне. А только в этом случае дивизии могли сыграть роль, которая им предназначалась».

Сталин и Ворошилов хвалились подготовленностью войск к войне. На деле все делалось наоборот. Вот эта готовность дивизий немедленно вступить в действие была парализована сталинской политикой, и потому, несмотря на то, что на западных границах было расположено 170 советских дивизий, они с первых часов войны были дезорганизованы, отброшены от границ или взяты в плен, а вместе с ними громадная часть техники попала в руки врага.

Все попытки Жукова, Тимошенко и других военачальников привести их в действие натыкались на категорический запрет Сталина. Даже в ночь на 22 июня, когда перебежчик сообщил, что немецкие войска начнут наступление 22 июня, и Тимошенко с Жуковым предложили Сталину дать директиву о приведении в действие плана прикрытия, И. В. Сталин заметил:

«Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть (?) вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений». (Г. К. Жуков «Воспоминания и размышления», стр. 242–243).

Г. К. Жуков раскрывает перед читателями линию Сталина, который после подписания пакта с Гитлером последовательно, вплоть до нападения на СССР, считал, что войны с немцами можно избежать, если не поддаваться на провокации реваншистских кругов Германии. По его представлениям, Гитлер был решительно против войны с СССР. За войну с Россией выступали якобы генералы вермахта и стоящие за ними монополистические круги. На самом деле, как свидетельствуют об этом мемуары генералов вермахта, немецкий генералитет был решительно против войны с СССР. Решение о нападении на Советский Союз исходило лично от Гитлера. Этот факт является еще одним свидетельством «дальновидности» Сталина.