Взгляни в лицо любви

– Тереза… – Ему не хотелось об этом говорить, и, в общем-то, его не очень интересовало, что думает о Дженне его референт. Но он по опыту знал – остановить Терезу не так-то легко. – Прекрасно. И хватит.

Но он оказался прав.

– Помнишь, я ничего не сказала, когда ты ее уволил. Я даже согласилась с тобой. Да, Дженна обязана была сказать, что работает у тебя. Но я понимаю, почему она не сказала.

– Замечательно, и спасибо.

Но никакие усмешки остановить Терезу уже не могли.

– Даже когда она ушла, я ничего не говорила, хотя ты был похож на пантеру, угодившую лапой в капкан. Жалкое зрелище.

– Но-но…

– А сейчас я скажу, – она даже пальцем ткнула в его сторону, как будто он был нашкодившим десятилетним мальчишкой. – Можешь меня уволить, но, сам знаешь, все равно не найдешь лучшей помощницы, чем я…

Вот тут она права. Ник стиснул зубы и кивнул:

– Тогда песочь.

– Дженна не из тех, кто врет.

Он хмыкнул.

– Согласна, она не сказала, что у тебя работает. Но это ее единственная ошибка. Вспомни, я ее тогда тоже знала. Это прелестный ребенок с добрейшим сердцем.

Ник нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Ему не хотелось, чтобы Тереза оказалась права. Ему привычнее было думать, что Дженна – использовавшая его лгунья. Прекрасная женщина? А что ему с этим делать?

Тереза многозначительно добавила:

– А еще… я видела фотографию твоих сыновей.

– Это еще неизвестно, – поспешно возразил он.

– Каждый из них – вылитый твой портрет.

– Все младенцы похожи на Уинстона Черчилля.

Черт возьми, и опять она права! Ему ли не знать?

Тереза улыбнулась и покачала головой:

– Ну да, только, уверяю тебя, Черчилль никогда не выглядел так хорошо. У них твои глаза, твои волосы, твои ямочки, – она протянула руку и положила ладонь ему на лоб. – Она не лжет, Ник. Отец – ты. И тебе необходимо подумать, как с этим быть.

Он отвернулся к морю и подставил лицо ветру. Обычно огромное пространство успокаивало его, проливало бальзам на душу, что бы в ней ни творилось. Но сейчас это не помогало. А вдруг никогда уже не поможет?

Потому что если он стал отцом… то его отношения с этими малышами не могут ограничиться ежемесячным чеком. Будь он проклят, если его дети будут расти, не зная отца. Хочет Дженна, чтобы он был рядом, или не хочет, он будет участвовать в их жизни, даже если для этого придется отобрать их у матери.

Судно как будто вымерло.

Большинство пассажиров еще гуляло по Акапулько. Весь день Дженна бродила по палубам и самой себе казалась корабельным призраком. Вечером она вернулась в каюту Ника и почувствовала себя на краю пропасти. Она приняла душ, переоделась в легкое голубое платьице и теперь очень нервничала в ожидании Ника, который должен был вернуться в каюту, чтобы поесть. Странно, что ее напряжение от близости Ника росло день ото дня. Она убеждала себя – ей просто требуется отдохнуть от него. Надо немного успокоиться.

Но сегодня отдохнуть не удалось, и она нервничала больше обычного.

– Ох, Дженна, ты в плохой форме, – прошептала она, выходя на лоджию.

Рядом с Ником она превращалась в развалину. А без него скучала. Ветер трепал ее волосы и хлопал подолом платья. Каблуки тихо цокали по настилу. Она обхватила себя руками, не от холода, просто ей так было удобнее.

С палубы ниже, из танцевального зала, доносилась тихая музыка. Создавалось впечатление, что это прохладный морской ветерок ищет ее, Дженну, и на лету играет нотами. Какой-то печальный инструмент пел в ее душе, она тосковала и думала. А если, отправившись в это путешествие, она совершила грандиозную ошибку? Надо ли было рассказывать Нику о сыновьях? Что, если… Стоп. Хватит. Все равно уже поздно расстраиваться. Что сделано, то сделано. Что будет, то будет. И с этим ничего уже не поделаешь.

Она вздохнула, облокотилась на перила лоджии и стала смотреть на море. На его поверхности мерцающим серебром играл лунный свет. Облака спешили по небу, иногда закрывая звезды. И даже ветер очень нежно играл ее распущенными по плечам волосами.

– Что-то мне это напоминает.

От низкого голоса Ника у нее по спине пробежали мурашки. Она сначала набрала воздуху и только потом повернулась к нему. Он стоял в открытых дверях лоджии, засунув руки в карманы черных слаксов, в белоснежной рубашке и черной куртке, словно сшитой специально на него. Темные волосы трепал ветер, в светлых глазах напряжение, зубы стиснуты. У нее зашлось сердце.

– Что же? – шепотом спросила она и удивилась своей способности вообще говорить.

Ник вышел на лоджию и стал медленно приближаться к Дженне.

– Тот вечер, когда мы встретились. Помнишь? – он встал рядом с ней.

Разве можно забыть? Она стояла на «Павильон дек» (она тогда работала на «Фальконс треже» – действительно, соколиные сокровища). Было темно и пустынно, большинство пассажиров предпочитало танцы на другом конце палубы.

Именно за покой Дженна выбрала это местечко и приходила туда почти каждый вечер, постоять и посмотреть на море под льющуюся вокруг нее музыку. Она никогда и никого туда не приглашала. До того вечера, когда на нее наткнулся Ник.

– Я помню, – пробормотала она, искоса взглянув на Ника.