Взглянуть и… увидеть?

Перекрёстки, улицы, снова перекрёстки, дворы, замызганные парки, сломанные и сожжённые скамейки, перевёрнутые скомканные мусорные урны. Редкие чахлые цветы на газонах; по ним не прошёлся только ленивый. Толстый слой гниющих отбросов. Тощие коты с беспощадными зелёными глазами отчаянно дерутся за право урвать кусочек побольше.

Грязный засыпанный обрывками старых газет, каким-то мусором, битым стеклом и скуренными напрочь бычками двор. Двое бритых людей в спортивных штанах около пивного ларька. Продавщица судорожно отсчитывает дневной заработок и заискивающего заглядывает в ухмыляющиеся лица. Четыре подъезда угрюмо глядят чернотой выбитых дверей. В одном из них компания подростков собирается ширнуться на последние деньги. В песочнице лепит куличи компания малышей. Из окон первого этажа доносится глухая брань – два соседа ссорятся из-за последней бутылки водки, пьяный муж срывает злость на нелюбимой жене, а отец учит разуму сына. Захлёбывающийся рыданиями вой уносится вверх и расплёскивается вокруг.

Я иду дальше, стараясь не слушать, и всё равно замечая. Так иногда бывает, когда из огромной толпы на фоне общего шума вдруг доносится чей-то отдельный голос.

Я иду дальше.

Забросанный пустыми бутылками и пакетами парк. Зелёные кусты, хмурые голубоватые ели, редкие чахлые цветы на немногочисленных клумбах. На площади рядом стоит монументальная фигура одного из местных вождей. Одна рука прижата к груди, другая же повелительным жестом указывает вниз. В глубине парка пересохший фонтан. Чуть дальше на низком каменном возвышении поставлена неширокая гранитная стенка; на ней аккуратно выбиты колонки имён и даты. Из аккуратной дыры в граните вырываются слабенькие язычки огня. Между огнём и стенкой лежит охапка цветов. Свежих. Вокруг стоят потемневшие от времени и дождей деревянные скамейки с вырезанными на них именами. На одной из них сидит влюблённая парочка; она сидит у него на коленях и улыбается безмятежно-счастливой улыбкой. Другую занял дед с целым выводком внуков. Детский смех, незамутнённая радость жизни, слёзы из-за разбитой коленки, тёплая улыбка старика и ласково прищуренные глаза. Уголок моего рта дёргается и ползёт вверх в неожиданной судороге, когда я прохожу мимо.

Ухоженный дом на склоне холма, гладкие струганные стены, прижавшаяся к крыше кирпичная труба. На стуле перед мольбертом сидит художник. Закатное небо отсвечивает всеми оттенками красного и оранжевого, отражаясь в лениво текущей реке. Унылые серые стены многоэтажек сверкают невозможно-яркими тонами. Многочисленные крыши как будто стремятся ввысь, к небу. И грубые натуральные краски на столь же грубом холсте удивительно красочно дышат жизнью. Неуловимое дыхание этой взбалмошной девчонки непросто почувствовать, сохранить же ещё сложнее. Но здесь… здесь она явно стоит за плечом и подсказывает, а может быть и сама водит кисточкой, представая во всей своей красоте и многообразии.

Не отдавая себе отчёта, читаю судьбу художника. Токарь на местном заводе, жена, трое детей… Не стоило ему сходить со своей дороги, теперь его душа уйдёт из мира гораздо раньше, чем было предписано. А умирать будет совсем не так легко…

Художник как будто чувствует моё присутствие и поворачивается назад. Но меня уже нет – я иду дальше.

Ночные фонари, неоновая реклама, дорогие машины и столь же дорогие проститутки. Душистый дым толстых гаванских сигар, столы, покрытые зелёным сукном, легонько звенящие фишки, шелест зелёных купюр с чьим-то портретом на обороте, и ставки на чужие жизни. Казино, бары, рестораны… Тёмный подземный переход, с разбитыми лампочками и желтоватыми разводами на стенах. Застарелый гнилостный запах. Несколько бесформенных куч у стен. Умри здесь – и едва ли кто-то узнает.

Большая, недавно отремонтированная церковь, семь куполов, и на каждом сверкает свежей позолотой стальной крест. Несколько сотен тонких длинных свечей едва освещают место у алтаря. Чуть горьковатый запах ладана и надежды. Немолодой уже священник говорит с прихожанами. Кудрявая борода, плотно запахнутая ряса, тронутые сединой достающие до плеч волосы. Несколько старушек с плотно завязанными на головах платками, несколько девушек, несколько детей. Несколько жирных бритых затылков и толстых свисающих до пупка золотых цепей. Местный криминальный авторитет, а по совместительству представитель власти городского масштаба вместе с охраной. Он странно смотрится здесь, но чем-то похож на других. Возможно, склонённой головой и опущенными глазами, возможно – тем же застывшим выражением во взгляде. Быть может, чем-то ещё, что я не могу определить.

Я не искал его. Но я нашёл – того, за кем я пришёл в этот мир.

* * *

Я останавливаюсь в тени одной из стен и жду. Он поднимается и идёт по проходу между скамьями к выходу. Когда он проходит мимо, то на мгновение задевает меня взглядом. Там где я стою темно, и он не может меня увидеть. Но, наверное, он что-то чувствует; в его взгляде я замечаю отсвет печали и безнадёжности, промелькнувший и сразу же скрывшийся под холодным бесстрастным дежурным выражением.