Вживленный «Чип контроля»

Швец не стал сегодня пользоваться бритвенным станком, а Маша проигнорировала даже тот минимум косметики, который удалось разыскать в ванной комнате. Но это еще не означает, что они окончательно упали духом и решили, сложив бессильно лапки, покориться почти неизбежному.

Ни телекамер, при помощи которых кто-то мог следить за ними, ни подслушивающих устройств они не обнаружили. Если и были здесь «жучки», то их запрятали очень искусно, так что без специального оборудования найти их довольно сложно.

Валера минувшей ночью уже высказал одну идею в плане того, как они могут нейтрализовать действие браслетов. Но реализацию этой идеи они решили отложить на более поздний срок.

– Кстати, Валера, – покончив с легким завтраком, сказала Маша. – Мне тут еще одна любопытная деталь вспомнилась..

– Ну?

– Я уже говорила, что твои служебный и сотовый телефоны были поставлены нашей техслужбой на прослушку?

– Это и ежу понятно, – прикуривая от спички сигарету, сказал Швец. – То есть, да… говорила.

– Так вот… Может, все бы для тебя обошлось. В том плане, что с твоей вербовкой мои шефы не стали бы так торопиться. Или вовсе бы отказались от этой идеи. Но ты сам нарвался…

– Не понимаю пока. – Швец бросил на нее удивленный взгляд. – О чем это ты?

– Ты знаком с таким… Петром Леонтьевичем?

– Ах, вот оно что, – сузив глаза, сказал Швец. – Ваша фирма засекла, как я ездил за этим… сумасшедшим в Бутово?

– Нет, за тобой туда никто из наших не ездил. Но то, что ты знал его…

– Да какой там, на фиг, «знал»?!

– Не перебивай! Вот… Ты же звонил им, на их номер? Разговаривал с его приемной дочерью… Кажется, Анной Тимофеевной ее зовут?

– Ну?!

– Вот тебе и «ну»! Этот номерок – только между нами – давненько уже под наблюдением! Муж этой Анны Тимофеевны работает в структурах абросимовского фонда. Но это еще не все… Сам Николай Дмитриевич не так уж редко в тот адрес заглядывает, они ведь с Петром Леонтьичем – старинные друзья.

– Об этом я и сам догадывался, – пыхнув дымом, сказал Швец. – Их отцы, насколько мне известно, в одно время сверлили трудовому народу дыры в затылках… Да, я в курсе – они вместе служили на полигоне в Бутове.

– А их детки, Петр и Николай, дабы тебе было известно, в конце семидесятых участвовали в какой-то засекреченной программе по линии Комитета. Документов, как мне сказали, никаких по этой части не осталось. Еще Андропов, когда стал генсеком, приказал свернуть проект и похерить все бумаги… Знаю только, что разрабатывались какие-то средства и мероприятия на случай резкого ухудшения внутренней обстановки…

– Куда уж хуже? – мрачно заметил Швец. – Развалилось же на хрен все!

– Может, потому и грохнулось все так, из-за прихода к власти разных болтунов и ворья, – пожала плечами Маша. – Знаю, что та, прежняя, программа называлась – «Полигон». Это рабочее название, но какие-либо иные детали мне неизвестны.

– А те двое, о ком мы говорим? Они тоже в этих делах как-то засветились?

– Да, есть такое подозрение. Петр Леонтьич, как ты знаешь, маленько тронулся умишком… Что касается Николая Абросимова, то он в середине восьмидесятых перевелся из Комитета в МВД. Сделал там карьеру, уйдя в отставку в звании генерал-полковника милиции. Кстати, именно Абросимов в ранге заместителя союзного, а затем некоторое время российского министра внутренних дел возглавлял Главное управление исполнения наказаний.

– То есть, в его ведении были все тюрьмы, изоляторы и лагеря страны?

– Вот именно! Его сын Дмитрий еще сравнительно недавно возглавлял в этой системе подотдел, ведавший тюремным спецназом. И оба они, можешь не сомневаться, даже сейчас, когда все это немалое хозяйство перешло в ведение Минюста, способны вершить там любые дела, как в собственной вотчине…

Покончив с ланчем, они еще некоторое время строили различные планы – касательно того, как им вырваться отсюда, – но затем все же пришли к единому мнению:

– Не хрен тут сидеть! В запасе у нас максимум одни сутки! И того меньше!.. Мы проверили только ближние окрестности, а также проселок и тропку. Предлагаю пойти…

– Куда? – хмуро посмотрела на него Маша. – Налево или направо?

– Направо, – распихивая по карманам спички и сигареты, бодро заявил Швец. – Пойдем перпендикулярно проселку… Во всяком случае, мы в той стороне еще не были.

Они быстро обнаружили вполне проходимую тропку, которую ранее от них закрывал густой подлесок.

Утром, видно, прошел дождь, потому что с крон высоких деревьев срывались веером капли. Озираясь по сторонам, они некоторое время шли молча, но затем, не выдержав этой разлитой вокруг них гнетущей тишины, стали переговариваться, понизив голос до полушепота.