Взять живым!

— Ну и голова у вас, товарищ старший лейтенант! Не голова, а бочка с мозгами. Это надо же! Такое придумали — самого Гитлера поймать! А мы тут сидим в этом магазине и ушами хлопаем.

Рогатин, по простоте своей, даже чуть приоткрыл рот и, не сказав ни слова, засопел, задвигал плечищами и стал собираться.

Опасения Василия оказались напрасными — разведчики остались разведчиками! Возникло совсем иное затруднение: он не знал, на ком остановить выбор, просились все, и никого не хотелось обижать. Обычно скромные, знающие себе цену ребята, не очень разговорчивые, когда речь шла об их заслугах и мастерстве, на этот раз не выдержали. Они обступили командира и, перебивая друг друга, просились взять на задание. Каждый приводил самые веские доказательства.

— Товарищ старший лейтенант, я с вами в дневной поиск ходил, — напомнил Пролеткин.

— Помните, еще в сорок третьем по льду в тыл ползали? — подсказывал Голощапов. — И флаг брал.

— Два ордена Красного Знамени, — произнес Шовкопляс, показывая на свою грудь.

— Не возьмете, один пойду, — пугал Вовка Голубой. — Я этого фюрера-мурера за усы из подвала вытяну!

Пришлось воспользоваться правом непререкаемости приказа. Оно обижало тех, кто не попал в группу, но Ромашкин ничего не мог поделать. Окончательный состав был такой: Рогатин, Пролеткин, Шовкопляс, радист Жук, Хамидуллин, Голубой, Голощапов.

Теперь нужно было установить, где находится Гитлер. Это могли сказать пленные. В них сейчас недостатка не было, их вели в тыл мимо магазина группами, а иногда и целыми колоннами. Ромашкин развернул на столе план Берлина, подумал: как умно и оперативно сработали в вышестоящих штабах — ко дню вступления в немецкую столицу план напечатали и раздали каждому офицеру. Прикинув, где находится магазин и какие улицы впереди, Ромашкин послал разведчиков подобрать из пленных кого-нибудь покрупнее чином. Вскоре Саша Пролеткин привел костлявого угрюмого офицера в очках, вытащив его из проходившей мимо группы пленных.

— Этот наверняка знает, где их фюрер. Уж больно рожа противная.

Ромашкин спросил:

— Известно ли вам, где находится Гитлер?

По усталому лицу офицера пробежал испуг, он торопливо ответил:

— Нет, нет. Я ничего не знаю.

Возможность стать причастным к делу, касающемуся фюрера, привела пленного в ужас. К офицеру подступил Саша Пролеткин. Стараясь выглядеть добрым, он, улыбаясь, сказал:

— Гитлер калут, понимаешь?

На этом запас немецких слов у него кончился, и по-русски он добавил:

— Крышка вам, понимаешь? Труба! Чего боишься?

Офицер внимательно выслушал разведчика. Он немного понимал по-русски и, уловив отдельные слова, ответил Пролеткину:

— Да, да, Гитлер калут! — И в знак согласия вяло приподнял вверх обе руки: сдаюсь, мол. Затем, обращаясь к Ромашкину, добавил по-немецки: — Но я не знаю, где Гитлер находится — на крыше или в трубе.

Офицер был слишком испуган. От такого едва ли добьешься толку. Пришлось отправить его в очередную группу пленных, которая брела по улице.

Ромашкин учел оплошность и следующим пленным прямые вопросы о Гитлере не ставил.

— Где находится штаб верховного командования? — спросил он пожилого майора.

Майор помедлил с ответом, косо взглянув на качнувшийся автомат в руках Шовкопляса, нехотя ответил:

— В тридцати километрах от Берлина в направлении Цоссена. — Офицер шагнул к карте и показал пальцем: — Здесь. В лесу. Майбах-один, Майбах-два.

Ромашкина охватило разочарование. Это было далеко — там даже не полоса другой дивизии или корпуса, там соседний фронт наступает. И, стало быть, полковым разведчикам туда нечего соваться.

— А может, он брешет? — спросил Рогатин. — Или не знает вовсе. Давайте других спросим.

Разведчики допросили еще нескольких пленных. Некоторые не знали, где находится верховное командование, а те, кому это было известно, неизменно указывали в сторону Цоссена. Ромашкин уже готов был примириться с постигшей его неудачей, как вдруг в комнату вбежал запыхавшийся Пролеткин. Он тащил за рукав испуганного гестаповца в черном мундире, с одним погоном на плече.

— Товарищ старший лейтенант, послушайте вот этого. Он что-то другое бормочет.

Пролеткин тут же продемонстрировал свою беседу с гестаповцем, из которой он заключил, что этот немец говорит о другом. Разговор выглядел так.

— Гитлер капут? — спросил Саша.

— Наин. Хайль Гитлер! — рявкнул гестаповец, выпятив грудь и вскинув вперед руку. Правда, он тут же опасливо оглянулся — не выстрелят ли ему в спину?

— Молодец, — одобрил Пролеткин и даже похлопал офицера по плечу. — А вот Рогатин наш говорит, что он сам Гитлера бах-бах из автомата.

Саша поманил к себе Рогатина и показал, как тот стрелял в Гитлера.

При всей опасности и неопределенности своего положения гестаповец все же улыбнулся и, замотав головой, сказал:

— Наин! Фюрер находится в имперской канцелярии. — Офицер указал при этом в окно по направлению к центру города.

Ромашкин подвел гестаповца к выбитой раме. Перед ними дымилась и грохотала недалеким боем улица, заваленная обломками домов.

— В рейхстаге? — спросил Ромашкин.

— Нет, в имперской канцелярии.

— Где находится канцелярия?