Взять живым!

— Побольше бы таких новостей, — сдержанно сказал Караваев. — Патриот полка — это похвально.

Василий опустил глаза. Знал бы командир, какой он «патриот полка»! Из резерва командного состава все стремились вернуться в свои части. А он, Ромашкин, вспомнил, как в первом же бою выбило здесь его товарищей по училищу, представил на миг свирепого ротного Куржакова, и не захотелось ему сюда возвращаться. Но в отделе кадров пожилой майор, вскинув на Ромашкина усталые глаза, спросил:

— Тоже небось в свою часть хочешь? — И, не дожидаясь ответа, пообещал: — Сделаю. Полк искать не придется — до него рукой подать. Приходи после обеда за предписанием.

Так он и попал снова в роту Куржакова. И ему теперь ставят это в заслугу. А где она, заслуга? Однако опровергать ничего не стал — не хотел обидеть командира.

Тайком одергивая злосчастную гимнастерку, Василий думал с тоской: «Уж скорее бы отпустили… Но, если ранят вторично, обязательно буду искать свой полк. Не из-за того, что за это хвалят, и не потому, что знаю теперь здесь и Караваева, и Гарбуза, и бойцов своего взвода. Главное — они знают меня: кто я и на что способен. Оказывается, это очень важно».

— В гражданке, до войны, как жил? Кто отец, мать? Кем стать собирался? — продолжал расспрашивать Гарбуз.

На эти вопросы ответил, вздохнув:

— Отец в горисполкоме по строительству работал. Недавно погиб. Здесь, под Москвой. Мама преподает историю. Самому хотелось стать летчиком, да не прошел по зрению, одной десятой не хватило. Боксом еще занимался…

— И как успехи в боксе? — перебил командир. — Разряд имеешь?

Василий усмехнулся:

— Был чемпионом «Спартака» в среднем весе.

— Слушай, Ромашкин, да ты просто клад! — восхитился Гарбуз. — Мы тут с командиром подобрали тебе должность хорошую. Судили только по ночному бою, а оказывается, ты вообще находка для такой должности. — И, взглянув на Караваева, умолк выжидательно: командиру полка полагалось высказать Ромашкину официальное предложение.

— Есть в полку взвод пешей разведки, — начал Караваев. — Командует им лейтенант Казаков. Давно командует, засиделся, пора его на роту выдвигать. Но подходящей замены не было. Туда нужен человек особенный — энергичный, находчивый, ловкий. У вас есть все эти качества.

— И даже больше! — убежденно сказал Гарбуз.

— Кроме того, — продолжал спокойно Караваев, — боксерские ваши достижения… Каждый спортсмен — борец, самбист, гимнаст, боксер — это же потенциальный разведчик. Однако учтите, товарищ Ромашкин, сила разведчика не только в кулаках. Ему еще и голова нужна, причем постоянно.

Предложение было слишком уж неожиданным. Василий усомнился:

— Справлюсь ли я?

— Уже справился, — громогласно заверил Гарбуз. — Трех «языков» сразу взял. Что еще нужно?

Василию показалось, что майор чуть-чуть поморщился. Гарбуз тоже приметил это:

— Извини, Кирилл Алексеевич, я, кажется, перебил тебя?

И Караваев спохватился: не обидел ли комиссара непроизвольно мелькнувшей гримасой? Поспешил объяснить, почему поморщился:

— Уж очень ты, Андрей Данилович, на алтайских своих просторах громко говорить привык.

— Есть такой грех, — согласился Гарбуз.

— А опасения у лейтенанта правильные. Служба в разведке потребует учебы. Ну, ничего, поможем. Казаков опыт передает. Раза два на задания сводит. Разберетесь вместе, что к чему. — Караваев посмотрел на часы, потом вопросительно взглянул на комиссара. — Пора бы уж ему прибыть…

— Да, задерживается, — откликнулся Гарбуз.

Василий подумал, что задерживается Казаков. Но тут раздался конский топот, скрипнули полозья, и командир с комиссаром, не надевая шинелей, только схватив шапки, метнулись к двери. Однако запоздали: в блиндаж вместе с клубами пара входил, пригибаясь, генерал. Караваев, вскинув руку, четко стал докладывать ему:

— Товарищ генерал, девятьсот двадцать шестой стрелковый полк находится в обороне на прежнем рубеже. За истекшие сутки никаких происшествий не случилось, кроме доложенного вам ночью.

— Здравствуйте, товарищи! — еще более мощным, чем у Гарбуза, голосом сказал генерал.

Он был в высокой каракулевой папахе, в серой, хорошо сшитой шинели, очень длинной — кавалерийской.

«Меня бы за такую отругали, — подумал Василий, — нашему брату покороче положена».

— Ну, где ваш ночной герой? — спросил генерал, неторопливо расстегивая шинель.

— Вот он, — кивнул Караваев в сторону Ромашкина.

Генерал, не оглядываясь, сбросил шинель на руки Гулиеву, который уже стоял сзади. Осмотрел Ромашкина, не выпуская его руку из своей холодной и жесткой с мороза руки, произнес торжественно:

— Поздравляю, лейтенант, с наградой. Вручаю тебе от имени Верховного Совета медаль «За боевые заслуги».

Красивый, высокий старший лейтенант подал командиру дивизии красную коробочку.

— Дайте ножик или ножницы, — потребовал генерал. Майор Караваев догадался, для чего это нужно, быстро подал остро заточенный карандаш.