Взятие Ленгтенгпена

Редьярд Киплинг Взятие Ленгтенгпена

* * *

Это мне рассказывал мой друг, рядовой Мельваней, сидя на парапете у дороги в Дагшай, когда мы вместе охотились за бабочками. У него были свои оригинальные взгляды на армию, и он великолепно раскрашивал глиняные трубки. Он говорил, что «с молодыми солдатами лучше всего работать, потому что они невиннее младенцев».

– Ну, вот послушайте, – начал Мельваней, вытягиваясь во всю длину на солнцепеке, – я старая казарменная крыса. Товарищей у меня нет, потому что я один из тех, которые не могут уволиться. Семнадцать лет я ухлопал на военную службу и весь до мозга костей пропитался этой глиной. Если бы я мог удержаться хотя бы раз в месяц от выпивки, я был бы уже поручиком – бельмом на глазу у моего начальства, посмешищем для равных и проклятием для самого себя. Теперь же я есть, что есть – рядовой Мельваней, штрафованный, вечно утоляющий свою неутолимую жажду, вечно подшучивающий над своим полковником Бобсом Багадуром. А об армии я знаю не больше, чем большинство людей.

Я что-то такое сказал.

– К черту этого Уольселея! Бродяга он, непоследовательный человек, говоря между нами: один глаз на королеву и двор, другой – только на свою драгоценную персону. Вечно в лохмотьях и разыгрывает из себя победителя и большого барина. Вот Бобс – хороший человечек. С Бобсом и несколькими из тех, кто служит три года, я бы смел с лица земли всякую армию на простыню и потом бы выбросил. Ей-богу, не шучу! Эти молодцы не знают, что такое пуля, а если бы и узнали, так не обратили бы на нее внимания – они-то и делают всю работу. Их откармливают говядиной так, что они чуть не лопаются от жира, а потом, если не сражаются, так сносят друг другу головы. Говорю вам чистую правду. Ну а тогда они бы взбунтовались.

Слышали вы когда-нибудь, как рядовой Мельваней взял город Ленгтенгпен? Вероятно, нет? Вся честь выпала на долю поручика, а подстроил-то все я.

Незадолго до того, как я был ранен под Бурной, мы с двадцатью четырьмя молодыми солдатами, под командованием поручика Брэзноса, охотились на дейкотов. Таких прокаженных дьяволов я никогда не видал! Только их порождают дах да снейдеровское ружье. Без них дейкот – мирный земледелец, который боится выстрела. Мы гонялись и гонялись, ловили лихорадку и изредка слонов, но дейкотов не попадалось. Случалось, наткнешься на какого-нибудь беднягу.

– Понежнее с ним, – прикажет поручик, и я увожу его в джунгли, прихватив переводчика-бурманца и шомпол от ружья. «Ну, мой мирный житель, – обращаюсь я к дейкоту. – Ты подумай да расскажи моему другу, где твои друзья, когда они бывают дома?»

При этом я знакомлю его с шомполом, и он начинает сдаваться. Переводчик переводит, а я помогаю департаменту справок своим шомполом, пока память не вернется к нашему собеседнику. Вот я узнал однажды, что за рекой, милях в девяти, в одном городе – целый склад луков, стрел, и дейкотов, и слонов, и всякого холодного оружия.

«Хорошо, – подумал я, – эту контору мы теперь закроем».

В ту же ночь я пошел к поручику и доложил ему. Я никогда до того не был высокого мнения о поручике Брэзносе. Он был набит всякой книжной премудростью и всякими тиуриями,[1] а что надо делать сейчас, того не знал.

– Город, говорите вы? – переспросил он. – По военной тиурии нам бы следовало подождать подкрепления.

«Так уж лучше нам прямо приняться за рытье могил для себя», – подумал я, потому что ближайший полк стоял в болотах около Мимбу.

– Но, так как дело спешное, – продолжал поручик, – то можно сделать и исключение. Посетим этот Ленгтенгпен сегодня ночью.

Мои молодцы чуть с ума не сошли от восторга, когда я сказал им это, и стали пробираться по джунглям неслышно, как кролики. Около полуночи мы подошли к реке, про которую я совсем забыл сказать своему поручику. Я шел впереди с четырьмя молодцами и подумал, что поручик, чего доброго, еще вздумает разводить тиурии.

– Ну, молодцы, в воду! – скомандовал я. – Туда, где нас ждет слава!

– Да я не умею плавать, – говорят двое из них.

– И это я слышу от молодца, который учился в школе! – говорю я. – Схватитесь за кусок дерева, а мы с Коноли переправим вас, как красных девушек на пароме.

Мы достали сгнивший древесный ствол и спустили его в воду, подталкивая тесаками и винтовками. Ночь была – хоть глаз выколи, а как раз в ту минуту, когда мы благополучно спустились в воду, позади нас раздался голос поручика, который звал меня. Я крикнул ему:

– Тут омут, сэр, но я уже чувствую дно. – И это была правда: до отмели было не больше ярда.

– Омут? Попросту лиман! – говорит поручик. – Ну, плыви себе, сумасшедший ирландец! А вы, ребята, рубите!..

Я слышал, как он засмеялся, а ребята начали срубать и спускать в воду ствол дерева, чтоб уложить на него свою амуницию. Так мы с Коноли плыли по теплой воде впереди с нашим обрубком, а остальные следовали за нами.

Река была шире мили!

Орзирис шепчет мне с заднего ствола:

– Мы словно в Темзу пониже Сирнесса попали ненароком!

– Молчи ты, уклейка, – отвечаю я, – нечего свои глупые шутки шутить на Ирравади.