Взятие. Русь началась с Рюрика, Россия началась со взятия!

За этими мыслями царь почувствовал, как сани начинают взбираться по склону вверх. Будучи человеком образованным и имея хорошую пространственную ориентацию, Иван догадался, что по продолговатому озеру Кабан они поехали влево и поднялись на холмы, не занятые ничьими войсками. Ну просто потому, что поехать вправо в сторону Казани, где бушует пожар и передвигаются отряды Камая и Епанчи, они не могли. Сани остановились, путники вышли и Динария изысканным жестом пригласила Ивана пройти в огромный шатёр, сложенный по принципу среднеазиатской юрты.

Внутри всё было устлано коврами, преимущественно красных и золотых тонов. На стенах плотно были развешаны шкурки лис и енотов, причём подобраны были они волной с переходом от почти чёрных к серым до почти белых и обратно. Четыре литых 12-рожковых светильника заливали пространство тёплым, слегка плывущим светом. На низком круглом столе стояло несколько матовых графинов, чарок и огромное блюдо с ягодами и фруктами, так не сочетавшимися с бушевавшей за пологом зимой. Дальнюю от входа сторону занимало огромное, крытое шкурами, ложе. Центральную часть помещения занимал очаг странной формы, колонной возвышающийся под верх шатра.

– Всем сердцем рада видеть тебя, Иван! – тепло произнесла Сююмбике. – Ты пришёл, настоящий…

Они встретились изучающими взглядами, возникла пауза. Иван скользил глазами по лицу и фигуре женщины, понимая, что он пока не постигает её образа. Что в общем, объяснимо. Чтобы почувствовать красоту Сююмбике нужно было сразу настроиться на восприятие другой породы человека. Она была безусловным воплощением Востока, всего прекрасно азиатского, тонкого как самый искусный завиток в декоре самаркандских мечетей. У Сююмбике было характерно вытянутое овальное лицо. Большие черные глаза, обрамлённые тонкими чёрными линиями бровей, были похожи на полумесяцы, потому не только верхние, но и нижние веки имели лёгкий изгиб вверх. Полные чувственные губы чуть выдавались вперёд, ровно настолько, чтобы быть прекрасными. Благородный носик имел изгиб, но до той грани, которую можно назвать горбинкой. Длинная и тонкая шея была чуть наклонена вперёд, отчего создавалось впечатление постоянного внимания к собеседнику. Волосы были собраны на затылке в замысловатую форму и заколоты крупными, на манер китайских, спицами. Тёмно-зелёное платье очерчивало изящную, почти подростковую фигуру. Из украшений на Сююмбике была только ниточка золотого браслета на правой руке, длинные замысловатые серьги и золотое кольцо без камня на среднем пальце, что резко отличало её от привычного облика мусульманских женщин, украшавших себя в старину максимальным количеством золотых бус, браслетов и колец. Отличали Сююмбике и манеры. При радикально восточном облике она держалась по-европейски естественно, обладала ясной русской речью без лишних чопорных оборотов.

Сделав несколько лёгких шагов, она приблизилась к всё ещё молчащему, не понимающему как себя вести, Ивану.

– Позволь принять твою одежду, государь! – проговорила она и тяжёлая царская шуба соскользнула в её изящные ручки. – Сделай милость, садись со мной на ковёр и не побрезгуй тем, что припасла моя служанка.

Иван опустился на ковёр, подогнув под себя одну ногу. Напротив, изящно сложившись, разместилась Сююмбике.

– Из южных земель Франции мне привозят удивительное белое вино, государь. Оно немного шипит и пенится, как будто разговаривает. Всего три бочонка, только для самых ценных гостей! – Сююмбике налила в высокие серебряные стаканы вино и южный аромат разлился вокруг.

– Мы почитаем вина Греции, царица. – ответил Иван, всё же принимая из рук наполненный сосуд.

– Это потому, что на Москве ещё не умеют ценить тонкие вкусы Европы. Вам ещё чужда нега, вы молодые дерзкие воины.

– Царица Сююмбике, ты хотела видеть меня, врага своего, который с мечом и огнём пришёл в твои земли. Мне это странно! – сказал Иван, и сделал два больших глотка.

– Я мать царя и вдова царя. И земли мои родные на юге за Итилью, широкие степи до уральских гор и поселения, богатые китайским шёлком. Хотя Казань мне стала родной, ведь я здесь с 12 лет.

– И всё же? Ты не ответила.

– Мне предсказано, что ты покоритель. Твой портретик привёз нам в Мангытский юрт посол отца твоего, Данилка. Ты там маленький совсем. Мне нагадали, что ты мой покоритель! – сказала Сююмбике и весело засмеялась.

– Ты морочишь меня, Сююмбике? Я не пойму тебя! – нахмурился Иван, чтобы скрыть неловкость.

– Я Сююк, зови меня так. Важное имя побережём для церемоний.

– Что ещё нагадали тебе твои колдуны? Будущее предсказали? Казань упадёт или устоит?

– Само ничего не упадёт, даже грушеньку потрясти надо, чтобы грушки самые сладкие упали. Судьба ханства решена столетия назад, а кто достоин будет, тому Казань и отдастся. Ты будешь настырным – тебе достанется, кто-то другой – значит другому! – игриво улыбалась Сююмбике. Иван и понимал, и не решался до конца понять восточную красавицу. Тут Сююмбике встала и подошла к висящему на одной из стен юрты гобелену.