Взлет черного лебедя

Я зажмурилась и закрыла лицо свободной рукой. И удар оказался сильнее того, который я получила, когда попала в автомобильную аварию вместе с мамой. Все части моего тела одновременно налетели на стальную стену, меня разорвало на части, и я будто разлетелась на отдельные атомы. Когда я почти потеряла сознание от кошмарной боли, та вдруг утихла. Я перестала чувствовать что-либо, кроме давления воды и своей удивительной плавучести.

Я открыла глаза — или, по крайней мере, так подумала. Меня окружал непроницаемый мрак. Я умерла?

«Нет, — прошептал бархатный голос. — Ты в потоке».

Откуда же исходит источник голоса? Он окутывал меня со всех сторон, проникал внутрь моей плоти… или нет, ведь тела у меня вроде уже не было.

«Тебя нессет течение. Чувсствуешь? Мы сс тобой — в водохранилище. Мы сможем попасть в главный туннель и перемещатьсся по городу. Ди где-то там. Мы должны разысскать его».

«Но как? — мысленно спросила я. — Я ничего не вижу… и не чувствую».

«Подожди. Нужно немного времени, чтобы привыкнуть к бесстелессному ссосстоянию. Я провела сстолетия в иссточниках под Бросельяном. Я просачивалась сквозь горные породы глубоко-глубоко под землей. Но сейчас нам надо исспаритьсся».

Что Мелузина имела в виду? Это прозвучало зловеще. Но внезапно я стала подниматься к поверхности. Я увидела свет, оказалась над сверкающей гладью воды, смешалась с воздухом, с водомерками и порхающими стрекозами. А потом, быстро набирая высоту, я поднялась над Центральным парком. Обитатели Нью-Йорка, как обычно, бегали трусцой по дорожкам, а на фоне горизонта темнели башенки «Дакоты».[72] Мы взлетели еще выше, устремились к облакам… и я почему-то отяжелела.

Теперь мы направлялись к водохранилищу, нас затянуло в трубу и подхватило мощным течением. Здесь царила темнота, но я осознавала, где мы находимся. Камень-компас, вживленный в меня Номом Эрдманом, пульсировал в каждой клетке. Мы перемещались на юго-запад через весь остров Манхэттен. «Мы — в Водопроводном туннеле номер один», — неожиданно подумала я. Гематит наделил меня сверхточной ориентацией в пространстве. Похоже, под моей кожей была запечатлена карта Нью-Йорка. Я действительно превратилась в навигатор! Несмотря на то что мы находились под слоями горных пород, слагавших основание города, я не паниковала. Когда мы взмывали вверх по вертикальным шахтам, подталкиваемые мощным напором воды, я безошибочно определяла наше местонахождение. Я знала номера квартир и домов, мимо которых мы проносились. Мы оказывались внутри водонапорных баков, стоящих на крышах, и я могла сказать координаты любого ориентира в радиусе десяти миль. А когда мы вновь падали вниз по лабиринту труб и возвращались в главный туннель, я точно определяла нашу широту и долготу.

Мы промчались по Манхэттену за полчаса, но нигде так и не обнаружили следов Ди. Миновав край острова, мы повернули на юго-восток и погрузились в мрачные глубины. Я слышала, как над нами проплывают катера и лодки. Мы двигались по заливу в направлении Бруклина. Мелузина затихла и напряглась. Если бы у нее вместо жабр были легкие, я бы предположила, что она задержала дыхание. Мы поравнялись с берегом, она успокоилась, хотя нам пришлось плыть на северо-восток против течения через Бруклин и Квинс, а затем — на северо-запад, к Бронксу.

Мы попали в водохранилище Хиллвью, и Мелузина провела меня по периметру озера. Здесь, освободившись от тесноты туннелей, она испытывала только радость.

«Мы вернемся в город?» — спросила я.

Вместо ответа Мелузина доставила меня в Делавэрский акведук. И мы рванули против течения к водохранилищу Кенсико в городе Валгалла. Всю дорогу моя наставница упорно молчала, но я ощущала ее желание. Понимать ее чувства я могла из-за того, что во время совместного странствия наши молекулы соединялись и переплетались, как длинные спирали ДНК. Мелузину тянуло дальше на север, к горным ручьям, из которых рождались холодные реки. Она была их порождением и именно поэтому уставала в соленом морском заливе. Она являлась богиней родников, пресноводным духом. Я увидела, как ей поклонялись у римских акведуков и кельтских колодцев, и услышала имена, которыми ее называли. Сулис, Секвана, Ковентина, Эгерия, Синанн, Лага. Я испытала любовь, которую она питала к Раймонду де Лузиньяну, и гнев, когда он предал ее и с отвращением отверг. Долгие годы она посещала Лузиньянский замок и тоскливыми криками провожала в последний путь своих потомков. И наконец, я почувствовала тоску изгнания и жгучую жажду Мелузины — вернуться к своему истоку.