Взлет и падение ДОДО

Наступила исполненная ожидания тишина. Помню, я еще подумала, какой это волнующий миг для Оды-сэнсэя. Меня распирало нестерпимое любопытство. Оно было настолько сильно, что даже вытеснило настоятельную потребность обсуждать Эржебет Карпати.

– Открыть внешние вентиляционные отверстия! – произнес Ода.

Я понятия не имела, о чем он говорит, пока не услышала знакомый лязг поднимаемых грузовых ворот. «Готово!» – крикнул очередной Макс. Ему эхом ответил другой Макс, распахнувший дверь на улицу.

– Системы принудительной атмосферной циркуляции на полную мощность! – продолжал Ода.

Тристан метнулся к белому пластиковому вентилятору – мы закупили таких в «Хоум депо» целую палету – и включил на максимальные обороты. Тут я заметила в комнате еще несколько вентиляторов и, чувствуя желание приобщиться к историческому моменту, включила все, до которых могла дотянуться.

– Готово! – крикнул Тристан, когда все они закрутились.

У грузовых ворот зажужжал более крупный, промышленный вентилятор, и оттуда тоже донесся возглас: «Готово!»

– Мембранные предохранители и разгрузочные клапаны работают нормально, – объявил Ода, глядя на экран. – Начинаю обратный отсчет до запуска криогенного охлаждения. Три… два… один…

Загудели криогенные насосы, а через несколько минут мы услышали скворчание и шипение жидкого азота в трубах комнатной температуры. Теперь я уже понимала общую суть: нам надо было по трубам, установленным Максами, перекачать же-эн-два из больших резервуаров у грузового входа в зазор между внешней и внутренней емкостями ОДЕКа. Но поскольку сейчас температура емкостей и труб превышала точку кипения же-эн-два, жидкость должна была вскипеть, прежде чем все остудится. Как и прежде, от клапанов по всему помещению пополз холодный млечный туман. Однако «системы принудительной атмосферной циркуляции» успешно гнали его во «внешние вентиляционные отверстия». За ними – как все мы могли убедиться по мониторам видеонаблюдения на остатках ближайшей стены, – несколько Лукасов несли дозор, чтобы с улицы не забрели случайные прохожие. Лукасы начали прибывать дня два назад: массивные, молчаливые, в форме охранников без каких-либо нашивок. Мне показалось, что все они восхищаются Тристаном.

Криогенная драма шла на убыль по мере того, как (надо полагать) трубы и емкости становились суперхолодными, и вскоре мы услышали, как между стенками ОДЕКа поднимается уровень жидкости. Ода закупил в «Хоум депо» тонну дешевых цифровых градусников и скотчем прилепил их повсюду. Некоторое время занятно было наблюдать, как их показания уходят в область трехзначных отрицательных чисел.

– Долго еще? – спросила я Тристана, пока ничего не происходило.

– До чего?

– До абсолютного нуля.

Он помотал головой.

– Этого сегодня не будет.

– Я думала, в этом-то весь смысл.

– Ну, извини. Сейчас у нас пробный прогон. С же-эн-два. Который дешевле молока. Если все получится, добудем жидкий гелий и запустим по-настоящему.

– Емкость полна. Дверца полна. Обе держат, – сказал Ода. – Подтверждаю критикальность.

– «Критикальность»? Похоже на что-то из лексикона МЛА, – заметила я.

– МЛА?

– Ассоциация по изучению современного языка.

Тристан вздохнул.

– Это просто означает, что магниты самого нижнего кольца достаточно долго были достаточно холодными, чтобы пройти свою ка-тэ – критическую температуру – и стать сверхпроводимыми.

Кажется, мое ехидное замечание его слегка задело.

– А, вот, значит, для чего пробный прогон, – сказала я.

– Ага. До того как все магнитные кольца станут сверхпроводимыми, мы не можем даже включить ОДЕК в нормальном смысле слова.

Теперь я хотя бы знала, на что смотреть. Емкости, разумеется, заполнялись снизу вверх, так что нижние магниты дольше находились при криогенных температурах. Они располагались по всей высоте ОДЕКа в тридцать два яруса, полностью опоясывающих камеру – внутренний танк. На каждом ярусе Максы установили по светодиодному индикатору. Пока магниты были теплыми, индикаторы горели красным и голубели при достижении сверхпроводимости. Минуты две мы наблюдали маленький, но странно захватывающий спектакль: индикаторы в колонне меняют цвет один за другим.

– Достигнута полная критикальность, – объявил Ода.

Поскольку я стояла рядом с Ребеккой, то под влиянием порыва повернулась к ней и подняла растопыренную пятерню. Она вздрогнула от резкого движения и устремила на меня взгляд голубых глаз. Точно смотришь на два светодиода.

– Пять? – спросила я слабым голосом, думая, что она не узнала жеста.

Ребекка отвернулась, словно желая забыть весь этот неприятный инцидент.

Тем временем ее муж говорил:

– Матрица калибровки внутренних сенсоров рассчитана и передана встроенной программе. Владимиры, готовы к запуску перенормирочного контура обратной связи?

– Готовы! – крикнул Владимир из серверной.