Взлет и падение Третьего рейха

Я не знаю, сможет ли фельдмаршал Модель, который не раз доказывал свои большие способности, справиться с ситуацией теперь… Однако, если этого не произойдет и новое оружие, на которое Вы возлагаете такие надежды, не обеспечит успеха, тогда, мой фюрер, примите решение закончить войну. Немецкий народ вынес такие несказанные страдания, что пришло время положить конец этому ужасу…

Я всегда восхищался Вашим величием… Если судьба сильнее Вашей воли и Вашего гения, значит, такова воля провидения… Покажите себя столь же великим и в понимании необходимости положить конец безнадежной борьбе, раз уж это стало неизбежно… "

Как показал Йодль на Нюрнбергском процессе, Гитлер прочитал письмо молча и затем передал ему, не сказав ни слова. Через несколько дней, на военном совещании 31 августа, военный диктатор заметил: "Есть серьезные причины полагать, что, не соверши Клюге самоубийства, он непременно был бы арестован". Теперь настала очередь фельдмаршала Роммеля, идола немецких масс.

Лежа без сознания на операционном столе в Вердене, ослепший генерал фон Штюльпнагель случайно назвал имя Роммеля. Позднее полковник фон Хофакер, не выдержав страшных пыток в гестаповских застенках на Принц-Альбрехт-штрассе, рассказал о той роли, которую сыграл Роммель в заговоре. "Передайте товарищам в Берлине, что они могут на меня положиться", — привел Хофакер слова фельдмаршала, который заверил его в своем согласии участвовать в заговоре. Эта фраза засела в сознании Гитлера, и в конечном счете он пришел к решению, что ходивший у него в фаворитах, пользовавшийся в Германии огромной популярностью генерал должен умереть.

Роммель был ранен в голову и получил серьезную травму левого глаза. Во избежание пленения наступающими союзниками из госпиталя в Берне его перевели сначала в Сен-Жермен, а оттуда 8 августа отправили домой в Херрлинген, неподалеку от Ульма. Первым предупреждением о том, что его ожидает, послужил арест его начальника штаба генерала Шпейделя. Произошло это 7 сентября, сразу после того, как тот навестил Роммеля в Херрлингене.

"Этот патологический лжец, — воскликнул Роммель, когда в беседе со Шпейделем упомянул Гитлера, — окончательно сошел с ума. Он обрушивает свой садизм на участников заговора 20 июля, и этим дело не кончится".

Роммель заметил, что его дом взят под наблюдение СД. Когда он вышел на прогулку в близлежащий лес вместе со своим 15-летним сыном, который получил краткосрочный отпуск для ухода за отцом, оба захватили с собой пистолеты. В растенбургской ставке тем временем Гитлер получил копию показаний Хофакера, изобличающих Роммеля, и сразу отдал приказ ликвидировать его, но необычным способом. Фюрер понимал, как объяснял позднее на допросе в Нюрнберге Кейтель, что в Германии разразится страшный скандал, если знаменитый фельдмаршал, самый популярный из всех военачальников, будет арестован и доставлен в Народный суд. Поэтому он договорился с Кейтелем, что Роммелю сообщат об уликах против него и предложат на выбор либо застрелиться, либо предстать перед судом за измену. Если он изберет первое, ему будут организованы государственные похороны и отданы все воинские почести, а его семью не станут преследовать.

Итак, днем 14 октября 1944 года два генерала из ставки Гитлера подъехали к дому Роммеля, который теперь был постоянно окружен войсками СС, усиленными пятью броневиками. Одним из генералов был Вильгельм Бургдорф, алкоголик, с испитым багровым лицом, соперник Кейтеля в раболепии перед Гитлером, другим — его помощник в управлении кадров вермахта Эрнст Майзель, того же поля ягода. Они заранее предупредили Роммеля, что приедут по поручению Гитлера обсудить "новое назначение".

"По подстрекательству фюрера, — свидетельствовал позднее Кейтель, — я направил Бургдорфа с копией показаний, уличающих Роммеля. Если они верны, пусть он отвечает за последствия. Если же нет — суд его оправдает".

"И вы порекомендовали Бургдорфу прихватить с собой яд, не так ли? " — спросили Кейтеля.

"Да, я порекомендовал Бургдорфу взять с собой яд, чтобы передать его в распоряжение Роммеля, если обстоятельства того потребуют".

Бургдорф и Майзель прибыли, как вскоре выяснилось, отнюдь не для того, чтобы обсуждать новое назначение Роммеля. Они попросили оставить их с фельдмаршалом наедине, и все трое удалились в его кабинет.

"Через несколько минут, — рассказывал позднее Манфред Роммель, — Я услышал, как отец поднялся наверх и вошел в комнату матери". И затем:

"Мы с отцом прошли в мою комнату. "Я только что был вынужден сказать твоей матери, — начал он медленно, — что через четверть часа должен буду умереть… Гитлер обвиняет меня в измене. Учитывая мои заслуги в Африке, мне предлагают отравиться ядом. Два генерала привезли его c собой. Он действует за три секунды. Если я соглашусь, никаких обычных в таких случаях действий не будет предпринято против моей семьи… Мне устроят государственные похороны. Все продумано до мельчайших деталей. Через четверть часа позвонят из госпиталя в Ульме и скажут, что у меня произошел апоплексический удар по пути на совещание".