Взлет и падение третьего рейха. Том I

В немецком меморандуме записано: к этому моменту настроение Риббентропа настолько улучшилось, что он даже начал шутить, чего от него, начисто лишенного чувства юмора, трудно было ожидать.

«Рейхсминистр иностранных дел, — говорится далее в меморандуме, шутливо отметил, что господин Сталин наверняка меньше испугался Антикоминтерновского пакта, чем лондонский Сити и английские лавочники. Отношение к этому факту немцев хорошо просматривается в шутке, которая родилась среди берлинцев, известных своим чувством юмора. Они говорят, что Сталин вскоре сам присоединится к Антикоминтерновскому пакту».

Наконец нацистский министр иностранных дел заговорил о том, как горячо приветствует немецкий народ соглашение с Россией. «Господин Сталин сказал, говорится в документе, — что искренне верит в это. Немцы хотят мира».

То же самое продолжалось, когда подошло время тостов.

«Господин Сталин предложил тост за фюрера: «Я знаю, как немецкий народ любит своего фюрера. Поэтому я хотел бы выпить за его здоровье».

Господин Молотов выпил за здоровье рейхсминистра иностранных дел… Господин Молотов и господин Сталин неоднократно пили за пакт о ненападении, за новую эру в русско–германских отношениях, за немецкий народ.

Рейхсминистр иностранных дел в свою очередь предложил тост за господина Сталина, за Советское правительство, за улучшение отношений между Германией и Советским Союзом».

И все–таки, несмотря на теплую встречу смертельных врагов, Сталин не был до конца уверен, что немцы будут соблюдать договор. Когда Риббентроп уезжал, он отвел его в сторону и сказал: Советское правительство очень серьезно относится к пакту, он может дать честное слово, что Советский Союз не предаст своего партнера.

Так что же подписали партнеры?

В опубликованном договоре говорилось, что договаривающиеся стороны не будут нападать друг на друга. Если одна из сторон станет «объектом военного нападения» со стороны третьей державы, то другая сторона «ни в коей мере не будет оказывать поддержки этой третьей державе». Ни Германия, ни Россия не вступят в союз держав, прямо или косвенно нацеленный против другой стороны[199].

Таким образом, Гитлер добился того, чего хотел: немедленного договора с Россией, по которому она обязалась не присоединяться к Англии и Франции, если они выполнят свой союзнический долг в случае нападения на Польшу[200].

Цена, которую заплатил за это Гитлер, определялась в «Дополнительном секретном протоколе» к договору:

По случаю подписания Пакта о ненападении между Германским рейхом и Союзом Советских Социалистических республик уполномоченные представители обеих сторон, подписавшие документ, в ходе строго конфиденциального обмена мнениями обсудили вопрос о разграничении сфер интересов обеих сторон в Восточной Европе. Этот обмен мнениями привел к следующему:

1. В случае территориально–политических изменений в областях, принадлежащих балтийским государствам (Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве), северная граница Литвы образует одновременно границу между сферами интересов Германии и СССР. При этом обеими сторонами признается заинтересованность Литвы в области Вильно (Вильнюса).

2. В случае территориально–политических изменений в областях, принадлежащих польскому государству, разграничение сфер интересов Германии и СССР будет проходить примерно по линии рек Нарев, Висла и Сан.

Вопрос о том, явится ли в интересах обеих сторон желательным сохранение независимого польского государства, может быть окончательно решен только в ходе дальнейшего политического развития.

В любом случае оба правительства будут решать этот вопрос на путях дружеского взаимопонимания.

Еще раз Германия и Россия, как во времена германских королей и российских императоров, договорились о разделе Польши. Кроме того, Гитлер предоставил Сталину свободу действий на Балтике.

3. Относительно Юго–Запада Европы советской стороной была подчеркнута заинтересованность в Бессарабии (утрачена Россией в 1919 году и отошла к Румынии). Германская сторона заявила о своей полной незаинтересованности в этой территории (уступка, о которой Риббентроп впоследствии очень сожалел).

4. Обе стороны будут держать этот протокол в строгой тайне.

Действительно, содержание этого протокола стало известно только после войны, когда он обнаружился среди захваченных немецких документов.

На следующий день, 24 августа, когда торжествующий Риббентроп летел назад в Берлин, миссия союзников в Москве попросила Ворошилова о встрече. Адмирал Драке просто послал срочное письмо Ворошилову, в котором спрашивал о взглядах маршала относительно продолжения переговоров.

25 августа Ворошилов изложил свои взгляды представителям английской и французской делегаций: «Ввиду изменившейся политической обстановки нет смысла продолжать переговоры».