Взлет и падение третьего рейха. Том I

«В конце встречи я задал ему два прямых вопроса, — телеграфировал Гендерсон в Лондон в 2.35, описывая встречу с Гитлером, — собирается ли он вести прямые переговоры с Польшей и готов ли он обсудить вопрос, связанный с перемещением населения. На второй вопрос он ответил положительно (хотя не сомневаюсь, что в то же время думал об исправлении границ)».

Что касается первого вопроса, то фюрер обещал скрупулезно изучить ответ английского правительства. В этот момент, сообщал Гендерсон, канцлер обратился к Риббентропу: «Мы должны вызвать Геринга и обсудить этот вопрос с ним». Он обещал дать письменный ответ на послание британского правительства на следующий день, во вторник 29 августа.

«Беседа протекала, — сообщал Гендерсон, — в спокойной, дружественной обстановке, хотя обе стороны оставались тверды». Вероятно, Гендерсон, несмотря на богатый личный опыт общения с Гитлером, не понял, почему хозяин придал встрече дружеский характер. Фюрер все еще был полон решимости начать в конце недели войну против Польши и все еще питал надежду, что Англия не примет участия в войне, несмотря на заявления английского правительства и Гендерсона.

Очевидно, Гитлер, поддерживаемый недалеким Риббентропом, просто не мог поверить, что англичане поступят так, как говорят, хотя и утверждал, что верил.

На следующий день Гендерсон прибавил к своему длинному отчету постскриптум:

«Гитлер подчеркивает, что он не блефует и что те, кто этого не донимают, совершают большую ошибку. Я ответил, что ничуть в этом не сомневаюсь, и сказал, что мы тоже не блефуем. Герр Гитлер заявил, что он прекрасно это понимает».

Так он сказал, но понимал ли? В своем ответе от 29 августа он намеренно пытался ввести в заблуждение британское правительство, полагая, будто ему удастся устроить так, что и волки будут сыты и овцы целы.

Ответ английского правительства и первая реакция на него фюрера вызвали в Берлине взрыв оптимизма, особенно в окружении Геринга, где Далерус проводил теперь большую часть времени. В половине второго 29 августа швед был разбужен телефонным звонком. Звонил один из адъютантов Геринга. Звонил из канцелярии, где Гитлер, Риббентроп и Геринг изучали после отъезда Гендерсона послание английского правительства. Далерусу его немецкий друг сказал, что ответом англичан «в высшей степени удовлетворен и есть надежда, что угроза войны миновала».

Далерус сообщил это приятное известие по телефону в Форин оффис, известив Галифакса: «Гитлер и Геринг полагают, что теперь существует реальная возможность мирного урегулирования». В 10.50 Далерус встретился с Герингом, который тепло его приветствовал, долго жал руку, восклицая: «Будет мир! Мы сохранили мир!» Воодушевленный такими заверениями, шведский «курьер» немедленно отправился в британское посольство, чтобы сообщить эту приятную новость Гендерсону, с которым раньше не встречался. Согласно отчету посла об этой встрече, Далерус заявил, что немцы настроены в высшей степени оптимистично. Они «одобряют» основной пункт британского послания. Далерус сообщил, что Гитлер просит только Данциг и коридор — не весь коридор, а только небольшое пространство вдоль железной дороги, ведущей в Данциг. В общем, заявил Далерус, Гитлер готов проявить максимум благоразумия. Он готов встретиться с поляками.

Сэр Невилл Гендерсон, который начал наконец понимать, что происходит, не был в этом уверен. Он сказал посетителю, как вспоминал впоследствии сам Далерус, что нельзя верить слову Гитлера. Это же относится и к другу Далеруса Герману Герингу, который обманывал посла «несчетное число раз». Гитлер, по мнению Гендерсона, вел нечестную, грязную игру.

Но шведа, который оказался в самом центре событий, трудно было переубедить. Прозрение пришло к нему даже позднее, чем к Гендерсону. Для того чтобы убедиться в том, что необъяснимый пессимизм посла не повредит его собственным усилиям, в 19.10 Далерус снова позвонил в Форин оффис и оставил послание Галифаксу, в котором сообщал, что министерство иностранных дел «не столкнется с трудностями в ответе немцев». Однако при этом, советовал швед, британское правительство должно сказать полякам, чтобы они «вели себя соответствующим образом».

Через пять минут после этого, в 19.15, Гендерсон прибыл в канцелярию за ответом фюрера. Вскоре выяснилось, насколько беспочвенным был оптимизм Геринга и его шведского друга. Сразу по завершении встречи Галифакс докладывал в Лондон, что она «носила бурный характер, Гитлер был далеко не столь благоразумен, как накануне».