Взлет индюка (СИ)

— Ты разве не знаешь? — удивился Джакомо. — Ты, вроде, говорил, что присутствовал при том зове. Ну, когда слуга этого бога истребил весь охотничий отряд, кроме вождя, а вождю сказал, что бог вернулся, и отпустил. Комиссары не сразу поняли, что хотел сказать бог, долго обсуждали, и решили в итоге, что бог решил помочь высокорожденным.

— Они ошиблись, — подал голос бог Каэссар. — Тогда я еще не принял никакого решения.

— Тогда мы этого не знали, — сказал Джакомо. — Очень много людей погибло из-за этого незнания.

— Пойду, по нужде отойду, — сказал Длинный Шест.

Отошел в кусты, убедился, что никто не видит его и не слышит, и тихо спросил, обращаясь непонятно к кому:

— Так, значит, то нашествие ты устроил?

— Я, — ответила Длинному Шесту серьга, вдетая в его левое ухо. — Надо же было как-то объяснить Герману, что я не простой сельский рыцарь, а реально крутой пацан. Такие вещи трудно объяснить без большой крови.

— Это было грязное дело, — сказал Длинный Шест. — Погубить бессмертную душу…

— Я гляжу, ты начинаешь проникаться, — сказала серьга.

— Какой же ты мерзавец… — пробормотал Длинный Шест.

— Какой есть, — отозвалась серьга. — Чистыми руками политика не делается, привыкай. То ли еще будет, когда я министром обороны стану.

— С чего это вдруг? — удивился Длинный Шест. — Почему именно обороны?

— Таков мой хитрый план, — сообщила серьга. — Возвращайся в строй, а то отстанешь.

Длинный Шест вернулся к колонне и занял свое место между роботом на лошади и Джакомо. Догонять колонну пришлось бегом, Длинный Шест запыхался.

— Ты разве не знал, что ту войну бог Каэссар устроил? — спросил Джакомо.

— Не знал, — ответил Длинный Шест.

— Я гляжу, он тебя не сильно уважает, — сказал Джакомо. — Впрочем, чего ждать от орочьего бога? Сами друг к другу относитесь, как к скотине, и боги ваши такие же.

— Какие есть, — зло произнес Длинный Шест. — Расу и богов не выбирают.

— Как это не выбирают? — удивился Джакомо. — Разве ты не знаешь о цепочке перерождений? Если человек жил плохо, его душа после смерти переселяется в новорожденного орка или мокрицу какую-нибудь, а если орк жил хорошо, его душа переселяется в человека. Разве у вас не знают этого?

Длинный Шест вспомнил, что где-то уже слышал эту концепцию. Кажется, Герман рассказывал.

— Мы верим в разных богов, — сказал Длинный Шест. — А наши души после смерти идут тем путем, какой выбрали при жизни. Моя душа отправится в края удачной охоты, где правит Никс Милосердная.

— Экие вы варвары, — брезгливо произнес Джакомо.

— Какие есть, — сказал Длинный Шест.

Он подумал, что после этого разговора вряд ли захочет предать свою расу, как предсказывал Джон Росс. Джон был прав, эльфы — не исчадия ада, а разумные человекообразные существа, почти нормальные и в чем-то даже симпатичные. Но какие же они чужие…

3

Патти Трисам устроила в новом поместье большую вечеринку по случаю новоселья. Гости стали стекаться в Драй Крик сразу после полудня, и было гостей столько, что на дороге образовался большой затор из карет.

— Гляди, Патти, пробка, — сказал Герхард Рейнблад, глядя на подъезжающих гостей.

— Чего? — не поняла Патти.

— Пробка, — повторил Рейнблад. — На Земле Изначальной было очень много карет и очень узкие дороги. Из-за этого часто возникали подобные заторы, для них даже специальное слово придумали — пробка.

— Ты такой умный! — сказала Патти. — Так много легенд знаешь!

— Мне по должности положено, — сказал Рейнблад.

Среди прочих гостей на вечеринку был приглашен рыцарь по имени Джон Росс, чиновник для особых поручений при бишопе Адамсе. В отличие от большинства подобных чиновников, Джон Росс не прошел рукоположения, на его лбу не было горизонтальных красных полос. Это многих удивляло, ведь по должности и авторитету Джон Росс вполне мог претендовать на титул дьякона. Говорят, что когда его спросили, почему он не желает принять священный сан, Джон Росс ответил:

— Скромный я слишком.

А когда его спросили, нет ли в его скромности скрытого неуважения к религии или, паче того, атеизма, Джон Росс возмутился и воскликнул:

— Конечно, ничего такого нет! Я человек простой, если говорю, что скромный, значит — скромный! А если кто в моих поступках скрытые мотивы ищет, так я могу нос укоротить, чтобы больше не искал.